Региональная аналитика

Андрей Трейвиш*

Портрет Ивановской области в первой отечественной книге по географии выборов[1] Л. В. Смирнягин начал с того, что это воплощение российской глубинки. Ему вторил швейцарский журналист Р. Бергер[2], открывший для себя «глубокую провинцию, спрятавшуюся в 300 км от Москвы[3], Русский Манчестер, город первого Совета и невест».

Один из парадоксов региона — его положение в ядре страны, но не на магистралях, идущих через Ярославль и Нижний. А тут за Волгой - тайга. Мост Кинешма-Заволжье мало что меняет. Проект Ивановского международного аэропорта тоже (кругом немало конкурентов). Другой парадокс — исторический. Регион старопромышленный, а соседи-то постарше. Сам г. Иваново куда моложе этих старинных княжих столиц и городов своей области (табл. 4.5.1). Средняя дата их появления, 1838 г., соответствует промышленному перевороту. Где-нибудь в Ярославле,- писал Смирнягин,- некоторые памятники Иванова никто не подумал бы брать под охрану. Правда, один из отцов-основателей Иванова Д. Г. Бурылин (1852-1924), сын крепостного крестьянина, фабрикант и коллекционер, оставил ему чудные музеи в стиле русского модерна, а 1920-1930-е гг. – памятники советского конструктивизма.

Пять стадий истории региона отражают смены его административного ранга, веса и качества, образов и мифов. Их можно уложить в некую систему по четырем блокам (табл. 4.5.2).

Ивановская часть обширного района промыслов долго не имела особого места в АТД страны. Иваново-Вознесенск вырос за 1870-1915 гг. с 17 до 170 тыс. жителей, стал третьим «хлопкополисом» Центра после Москвы и Орехово-Зуева, в 1905 г. - третьей пролетарской столицей после Питера и Москвы (по В. И. Ленину), но при этом оставался безуездным городом. Лишь в 1918 г. он возглавил свою губернию, а при общей реформе АТД в 1929 г. - административно-хозяйственную «сверхобласть» с 4,5 млн человек. Соседи-соперники Ярославль, Владимир и Кострома вошли в нее сперва как окружные центры (рис. 4.5.4). В 30-40-х гг. суперобласти разукрупнили. Но «миг столичности» все же оставил Иванову ряд престижных вузов, клиник и т. п.

Отставая в развитии от соседей с их новыми отраслями, область давала в 1950-1980-х гг. 6-7% промышленной продукции Центрального района (сейчас 1% с небольшим). Упадок «Красного Манчестера» маскировали экономика дефицита, гарантия сбыта любых товаров, низкие цены на хлопок. Ползучий кризис все же был: регион обходили крупные инвестиции, нарастал гендерный перекос. В начале 20 в. профессия ткача была мужской и доходной. На 15 руб. в месяц он мог купить 200 кг мяса. На 200 позднесоветских рублей - 100 кг, на 2-3 тысячи начала 21 в. - 20 кг. Между мировыми войнами ткачих стало 75%, после второй - до 90%. Женщин в области было 134-138, местами 150-160 на 100 мужчин, при обычных в Центре РСФСР 117-119. По переписи 2002 г. в городах области их оставалось больше на 25%.

Л. В. Смирнягин считал, что в национальном сознании закрепился образ района славного прошлого, с могучей, но устаревшей индустрией и с печальными последствиями однобокой специализации. Маска, прирастая к лицу, отражала восприятие ивановцами самих себя. Был и маскарад рабочих делегаток, моделей успеха женщин в СССР, хотя на фабрики их массами везли издали, к «незамужним ткачихам, составлявшим большинство» подселяли «мужские» заводы и воинские части.

Текстиль составлял к 1980 г. 3/4 промышленной продукции, гораздо больше, чем в западных манчестерах. Иваново и польский Лодзь отстали от них лет на 35 [4]. Но гипериндустриальная область, где половину занятых удерживал вторичный сектор, теряла кадры. Ее позиции слабели и в роли ситцевого цеха страны, со всем центральным очагом (рис. 4.5.5), тем более что рост окраин и «завоз невест» в зоны тяжелой индустрии расширяли географию легкой.

Напомню, что новые отрасли обычно теснили старые косвенно - за счет своих масштабов и приоритетов. Карты, составленные по разным источникам [5], говорят о том, что вытеснение шло быстрее в других частях старотекстильного ареала, особенно в пристоличной Московской, и об остаточной концентрации, сжатии отрасли к Ивановской и Владимирской областям (рис. 4.5.6).

Отсюда современные парадоксы. Кризис задавил текстильный край, безработица (по международной методологии) к 1998 г. дошла до 19% и даже 21,5% у мужчин, «чьи отрасли» падали еще круче. Среди 950 городов РФ, сообщавших в 1996 г. о своих официальных безработных, чемпионом был ивановский райцентр Южа: до 39%. При всем том, вклад региона в российский выпуск всех тканей превысил 1/2 (см. рис. 4.5.5), а хлопчатобумажных - 2/3. У многих промышленных районов росли специализация и доля главных отраслей. Но в ивановской продукции вклад отрасли-аутсайдера 90-х гг. упал более чем вдвое, до 1/3 (по РФ - 1,5%). В 10 городах области к 21 в. он превышал 50%, а у Тейкова, Приволжска, Наволоков, Родников, Южи - 75%, уже не обеспечивая престижа, прибыли, налогов.

Как и в Кизеле, но в отличие, скажем, от Кузбасса, кризис не вызвал очень громких протестов и не доставил особых забот Кремлю. Потомки ткачей и ткачих, делавших, подобно лионским, революции, уже не в силах защищать свои ветхие бастионы.

Мое первое впечатление: Иваново тонет в мартовской жиже[6]. Местное ТВ вещало о том же. И уже летом «Рабочий край» писал: «То, что Иваново - грязный город, для большинства - аксиома...». На этой теме кончалось единство мнений ивановцев о своем городе и регионе. Не все признавали сам факт их депрессии и дегрессии. Детройт с 50-х гг. потерял 50% населения, Манчестер - 40%, в городах экс-ГДР пустует миллион квартир. Вот где убыль. Виды пустырей и «русских» огородиков безработных американцев, застрявших в столице Форда, поразили и меня. Но Ивановская область - не Детройт, не Кизел и Чукотка. Ее горожан за 1989-2002 гг. убавилось на 12%, в г. Иваново - на 10%: чуть сильнее, чем у соседей. Людям, далеким от теорий эволюции расселения, невдомек, что депопуляцию, в том числе городскую, вызвал не один кризис. Регион затронут ею давно[7]. С 1970-х гг. население Юрьевца, Заволжья, Вичуги, Южи убыло примерно на 1/2.

Убыль была бы и больше, кабы не три обстоятельства: 1) как весь Центр РФ, область принимала мигрантов с окраин страны и из СНГ, думавших в 90-х гг. о дешевом приюте, а не о работе и перспективе места вселения; 2) часть миграций скрыта в тени: перепись 2002 г., «добавив» 1,5 млн человек Москве, недосчиталась в глубинке многих «отходников»[8]; 3) если население убывающих западных городов ушло в субурбии, то наше расползается каждое лето еще шире, наполняя дачниками зоны депопуляции.

Статистика отражает лишь постоянное население. Его убыль в областном центре сопровождали слабый рост или стабилизация в ближнем пригороде и резкое сокращение в более дальних (табл. 4.5.3). Масштаб дачного «разбега» не выявила и перепись, тем более что прошла в октябре. Нужны специальные обследования, каких нигде толком не ведут. Поэтому феномен, всем знакомый на бытовом уровне, недоизучен и, как всякая народная стихия, недооценен, особенно чиновниками.

Правда, не все рвутся на загородные дачи. Помню разговор с ивановским шофером, крепким мужиком по натуре. Ему не подходят ни тесная квартира, ни родительский дом в деревне, ни садовый в пригороде. Далеки и убоги. Зато есть участок в черте города, где он строит посильный особняк. Для Иванова и других планировочно рыхлых городов, где много «частного сектора», это вполне разумно. Между прочим, привязанные к неудобям рельефа, оврагам и т. п. даже в исторических центрах городов (прямо под стенами Рязанского кремля, например), эти массивы становятся площадками для «новорусских», а вовсе не шоферских особняков.

Для многих ивановцев и их прежнего губернатора В. И. Тихонова текстильный профиль оставался священной коровой. «Губернаторское видение проблем Ивановской области»[9] исходило из образа России по А. П. Паршеву. Наш климат - не для внешних инвесторов, они сюда не придут. Не будет западных стандартов жизни и иного пути, кроме развития в области текстильной индустрии, ее технического обновления и дополнения готовой продукцией. А разговоры о перепрофилировании фабрик лишены здравого смысла. Эти идеи содержала и Стратегия развития области до 2010 г.[10].

Разговоры все же шли. Газета «Курсив» бичевала консерватизм и протекционизм под лозунгом социальной справедливости, когда область нуждается в политике открытых дверей. Но «...изменение конфуцианской природы ивановского капитализма повлечет болезненное изменение психики...». Модели развития обсуждал и официозный сборник, где регион тоже признавался проблемным[11]. Предлагалось ставить на науку, образование, услуги областного центра. Например, престижные вузы, где учатся москвичи и иностранцы: дешево, а образование неплохое.

Это известный рецепт, но он требует солидного спроса. А тут инвестиций, доходов, автомашин и даже телефонов на душу населения в 2-3 раза меньше, чем по Центральному округу в среднем; экспорт меньше на порядок. Текстиль тоже, не панацея - слишком дешев для покрытия издержек и дорог для конкуренции на условиях ВТО. Плюс долги и частая смена хозяев фабрик. До швейного этажа комплекс успешно «доращивал» малый бизнес. Шили обычно постельное белье, спрос на него был. Но этаж-то теневой. Числятся 5-10, а работают сотни надомниц без налогов и т. п. Неформальную занятость статистика оценивала в 16%, максимум в Центре РФ. Лучше шли дела в производстве техники (ОАО «Автокран», «Кранэкс»), хотя станкостроение простаивало.

Все же этот регион перестроить проще, чем угольно-стальной. Чем еще могут быть шахты и домны? А вот фабрики продают, сдают в аренду под магазины, ночные клубы, казино[12]. Но это в областном центре, с типичным для России контрастом между ним и периферией. В пользу Иванова - командно-бюджетные механизмы и концентрация конечных стадий производства, давно описанная географами. Так, Большая Ивановская мануфактура только доводит и красит ткани, свозимые из других мест. Понятно, что многим малым городкам совсем худо.

Оценки состояния городов области и ряда соседей показаны на рисунке 4.5.7. Видно, что к середине 90-х гг. все оказались в кризисе и даже при улучшении выглядят «сгустком» депрессии, отступавшей, в целом, к Волге. Проверить это визуально и чуть тщательнее мне удалось в семи местах. Острые сомнения вызвало одно - известный г. Плес с 2,5 тыс. постоянных жителей, где балл плох (в похожем Горбатове на Оке он выше, вопреки местной присказке «Горбатова могила исправит»). Но Плес - город традиционно туристический, дачно-курортный, сезонно пульсирующий. В других случаях формальные оценки и впечатления примерно совпадали.

В печально известном по прессе г. Южа я нашел еще один парадокс, что-то вроде счастья больного, побывавшего на таком краю, от описания которого лучше воздержаться. Отчаявшиеся жители заставили сменить местную власть на женскую команду, «южский бабком», что для глубинки, особенно ивановской, не случайно. И район, муниципально единый с городом, вышел из крайних в среднеинвалидные. Заработали прядильно-ткацкая фабрика и районный АПК. Помогли внешние инвесторы, занявшиеся местным торфом, малые торговые и лесопромысловые предприятия. Бюджетно помогает область. В районе есть пгт Холуй со знаменитой лаковой миниатюрой, но ему бы одолеть перекупщиков и фальсификаторов. Есть стратегия развития с обычными прожектами: экологически чистые продукты, лес, вода, туризм. Кое-чем Южа похожа на Кизел. Та же дотационность, рабочие места на «зоне» в Талицах. Впрочем, Южа находится в лучшей природно-социальной зоне, привлекает дачников из Москвы, дальних мигрантов. В области шире покрытие сотовой связью (рис. 4.5.8), хотя есть и глухие углы[13].

Депрессивное место есть место заболевшее (если здоровья никогда не было, то это тип инвалида-хроника) и такое, которое не поправляется вместе со страной. Больные сельские ареалы изучены лучше[14], но не вчера занемогли и промышленно-городские. К проблемным же классики относят те места, которые не могут решить свои проблемы сами, без помощи извне[15]. Мои примеры подходят под оба типа, хотя на их фоне место, слывущее больным в богатой стране, можно принять за что-то иное. И зря. Как не вспомнить сентенцию польского сатирика С.-Е. Леца: «Порядка нету в Датском королевстве... О, как ты необъятна, Дания!». Депрессия - еще не беспомощность, и пассивности она не извиняет. Самоспасение остается надеждой утопающих, да и помочь легче тем, кто хочет выплыть. Вообще-то есть места, которым помощь не нужна, есть нуждающиеся в разовой, а также в систематической. И помогать надо людям, а не фабрикам и отраслям[16]. Но это о региональной политике, которая у нас такова, что вообще под вопросом.

У очагов депрессии есть преимущества перед вечно отсталыми. Они наследуют от славного прошлого вкус успеха, инфраструктуру, хотя все может забыться и износиться довольно быстро по меркам жизни города и района.

С другой стороны, если мертва старая экономическая база, нет больше «моногорода» с его иллюзиями. Таков уже не угольный Кизел, только ему от этого немногим легче. Судьба ивановского текстиля не так очевидна. При наличии сходных черт, самооценки и образы этих ареалов разные. Самое страшное - это сочетание неустранимой за короткий срок экономической депрессии с социальной и административной деградацией, унынием, апатией, когда рыбу кушать могут, а любая удочка валится из рук, отвыкших от дела. И что тогда? Для ответа нужен куда более глубокий анализ.

*Трейвиш Андрей Ильич - специалист по региональному развитию, доктор географических наук, главный научный сотрудник Института географии РАН. Данная статья - глава из его книги Город, район, страна и мир: развитие России глазами страноведа. - М.: Новый хронограф, 2009. - сс. 325-335
**Фотографии Владимира Краснослободцева

[1] Весна 89: География и анатомия парламентских выборов. - М.: Прогресс, 1990. - с. 240
[2] Бергер Р. Россия за газетной строкой: взгляд на события иностранного корреспондента. - М.: Tages Anzeiger, 2002. - с. 41
[3] Как бы рядом, хотя радиус в 300 км перекроет всю Швейцарию. Тут какая-то аберрация дистанций: «что немцу далеко, то русскому близко». Но не быстро. Кизел вдвое ближе к Перми, а ночной поезд тащится те же семь часов, что ивановский - до Москвы. На машине до Иванова — всего часа четыре езды.
[4] Dicken P. Global Shift: Industrial Change in a Turblent World. - 1986; Территориальная структура хозяйства староосвоенных районов. - М.: Наука, 1995. - сс. 86—88.
[5] Альмарик А.С. Карты "Промышленность Европейской части России" // БСЭ. 2-е изд. Т. 50. СССР. - М.: БСЭ, 1957 (вклейки). Паспорт городов Российской Федерации: база данных ГВЦ Госкомстата России. - М.: 1996, 1998, 2000, 2001, 2002, 2003.
[6] Визиты были связаны с проектом Shrinking cities (убывающие, сжимающиеся города), затеянным немецким архитектором Ф. Освальтом. Его итогом стали выставки, рисующие облик и жизнь четырех «убывающих» мест: Детройта, Манчестера-Ливерпуля, Галле-Лейпцига и Иванова с областью.
[7] Город и деревня в Европейской России: сто лет перемен. - М.: ОГИ, 2001. - сс. 199-205.
[8] Если до столиц так далеко, что ежедневно не помотаешься, используется вахтовый режим со своего рода полуоседанием у места работы. По существу, новый отход.
[9] Экономика Ивановской области, 2002. сс. 4-14
[10] Там же: сс. 272-310.
[11] Там же: с. 169
[12] Фабричное здание занял торговый молл «Серебряный город» (жаль только хороших станков, их бросали из окон и увозили как лом). Внутри мы отметили популярность продовольственной секции, но не импортной одежды и техники: на рынках они дешевле. Вот и материал к размышлению о моделях развития.
[13] Они - тоже ресурс для турбизнеса, экзотичного, но не только охотничьего. Мои западные коллеги были в восторге от малопроезжей дороги из Пучежа к Иванову через Лух с полуживыми лесными деревеньками, словно из давней эпохи. Один гость признался, что в такой глуши никогда не был и не прочь пожить in the middle of nowhere, чтобы понять дух и быт подобного места.
[14] Иоффе Г.В. Сельское хозяйство Нечерноземья: территориальные проблемы. - М.: Наука, 1990. Нефёдова Т.Г. Сельская Россия на перепутье: географические очерки. - М.: Новое издательство, 2003.
[15] Бандман М.К. и др. Проблемные регионы: понятия, типы, особенности // Изв. РАН. Сер. геогр. - 1994. - № 5. - с. 18-23.
[16] В Европе долго не мирились с упадком отраслей и районов, составивших славу наций: манчестеров, руров и т. п. Но льготы и программы не помогали, и стрелки остаточной поддержки перевели на жилье, социальную инфраструктуру, миграции и занятость в любой сфере.