"ЛУ", № 6/2010
Рубрика «Главная тема»
Литература Северной Пальмиры
Что вы знаете о современной питерской литературе? Редакция «Литературной учебы» провела небольшой опрос среди своих постоянных читателей и на основании их ответов составила следующий короткий список: поэт – Александр Кушнер, прозаик – Елена Чижова, критик – Виктор Топоров. Изредка кто-нибудь называл другие фамилии, которые, однако, чаще всего оказывались совершенно неизвестными прочим опрашиваемым. Неужели культурная столица России перешла на автономное литературное существование? Что происходит сейчас на берегах Невы с поэзией, прозой, критикой? За разъяснениями мы решили обратиться с тем же вопросом к действующим литераторам, в том числе, разумеется, и петербуржцам. Возможно, они дополнят наш список именами, к которым нашим читателям следует, как минимум, присмотреться.
Сергей Беляков, литературный критик (Екатеринбург):
Не мне судить о культурной жизни в Петербурге. Об «автономном существовании» пусть расскажут сами питерцы (петербуржцы, ленинградцы). Мой взгляд – издалека, со стороны. А со стороны открывается вот какая картина: Санкт-Петербург ещё делит с Москвой статус культурной столицы, но не столицы литературной. Столица литературная – Москва и только Москва. Там центр жизни. В Москве лучшие литературные журналы. «Звезда» и «Нева» всё-таки несопоставимы со «Знаменем» и «Новым миром». В Москве крупнейшие издательства. Петербург же занимает промежуточное положение между столицей и провинцией. Литература современного Петербурга намного богаче литературы, скажем, Екатеринбурга, Саратова или Смоленска, но истинной столице она уступает. Царица уже давно стала порфироносной вдовой.
Хороших писателей в Петербурге немало. Но вот вопрос, кого считать питерским автором? Не по прописке же их классифицировать. Когда речь заходит о литераторах из Петербурга, я вспоминаю вовсе не Чижову и Топорова, а Валерия Попова, Александра Мелихова, Самуила Лурье, Евгения Каминского, Анатолия Наймана, Марину Палей, хотя Найман теперь живёт в Москве, а Палей уже много лет как подданная королевы Нидерландов. С другой стороны, «понаехавшие» в Петербург Александр Карасёв и Герман Садулаев с этим городом не ассоциируются. Они выросли в совершенно иной культурной среде. Свои «петербургские повести» пока что не создали.
Владимир Козлов, поэт, литературовед, журналист (Ростов-на-Дону):
По моему мнению, проживание автора в определённом городе не всегда даёт основания причислять его к локальной городской культуре. Зачастую автор черпает из источников, далековатых от места проживания, — и это нормально. Поэтому для меня право принадлежности к «питерской литературе» не требует обязательной прописки в городе на Неве.
Однако Питер — город в русской культуре особый. С самого рождения его сопровождает миф, который предопределяет поэтику произведений, вдохновлённых культурой города. Это поэтика города, наполненного призраками исторических деятелей и литературных героев, города, обречённого противостоять всегда угрожающей стихии. Показательно, что первую знаменитую работу о «петербургском тексте в русской литературе» написал московский лингвист и литературовед В.Н. Топоров. Тогда-то и оказалось, что к петербургскому тексту принадлежат и писатели, которые в этот город лишь заглядывали, — Н.В.Гоголь, например.
Не менее питерскими поэтами, чем А.С. Кушнер, я считаю Г. Семёнова, В. Соснору, В. Уфлянда, Е. Рейна, И. Бродского, А. Пурина. Я бы сказал, что для этой поэзии характерны очень личные — живые! — отношения пишущего с традицией. Питерский поэт — мастер нюанса, значительного на фоне культурного контекста. Культура для него — отлитая в архитектурных формах природа, порядок которой зачастую не отличим от порядка культуры. Отсюда стремление поэтическими средствами подкорректировать мифы. Одно из таких средств — экспериментаторская работа со словом и грамматикой. В этом смысле родившийся в Калмыкии В. Хлебников — вполне питерский поэт. Такой поэт, как правило, далёк от современности, он не газетный трибун, от сторонится роли современника. У питерского поэта в распоряжении, прямо под рукой небывалый по плотности культурный нетленный живой материал — языковой и мифологический. Это самая плодотворная среда, которую можно только представить. Только поэтому Питер — культурная столица. Не потому, что все лучшие литераторы живут там.
Впрочем, иногда кажется, что коренной питерец не до конца понимает, с чем имеет дело, и что эта среда, этот «питерский текст» особенно ощутимы для людей, заброшенных сюда извне. В этом смысле о закрытости, автономности «питерской литературы» вряд ли возможно говорить всерьёз. Питер в русской литературе — это «Невский проспект», который проходят в школе. Питерская культура ежегодно рекрутирует сотни тысяч школьников — о какой автономности и закрытости можно тут говорить?
Возможно, сегодня Санкт-Петербург не столь заметен, как ещё несколько десятилетий назад, поскольку он сегодня серьёзно отстаёт в развитии издательского дела и литературных журналов. Возможно, это объясняется привычным нестяжательством. Но с другой стороны, Питер в последние два десятилетия оказался примерно в той же экономической ситуации, что и другие города-«миллионники» России. Лет на 15, мне кажется, Питер почти выбыл из борьбы за молодые умы. А сегодня он уже борется, но теперь он встал в целый ряд городов, которые вдруг стали хорошо видны на литературной карте России — Екатеринбург, Нижний Новгород, Пермь, Ростов-на-Дону, Казань и др.
Андрей Рудалёв, литературный критик (Северодвинск):
Я думаю с Питером всё нормально. Особая его автономность всегда была отличительной чертой литературной северной столицы. Павел Крусанов, Валерий Попов, Александр Мелихов, Сергей Носов, покойный ныне Дмитрий Горчев. Минувший «Нацбест» открыл Эдуарда Кочергина. Год назад влетел в литературу Андрей Аствацатуров, здесь же трудится Дмитрий Орехов, который, однако, в последнее время несколько замолчал.
Там есть много молодых и не все из них являются коренными-«закоренелыми» петербуржцами, а значит, размывают привычные границы того, что мы называем «питербук». Герман Садулаев, Валерий Айрапетян, Евгений Алехин, Александр Карасёв...
Да и в критике нельзя сказать, что там орудует только громокипящий Виктор Топоров. Есть Вадим Левенталь, Никита Елисеев, Наталья Курчатова, Дмитрий Трунченков – и это только на вскидку.
Сейчас вот там живёт и работает Леонид Юзефович. Что нам его переименовать в питерского автора? Ильдар Абузяров говорит, что в Питере ему лучше всего пишется. Именно там он писал свой скандальный «ХУШ», где, правда, образ этого города довольно неприглядный.
Конечно, есть особые отличительные «географические» и ментальные черты, которые создают определённый колорит, структурируют цветовую гамму книг, созданных на берегах Невы. У нас вот тоже есть «северный текст». Внедрили такое понятие. Учёные люди об этом много и пространно рассуждают.
Проблема в том, что сейчас Питер – такая же провинция со своими провинциальными комплексами, как все прочие регионы страны. Он не автономен, а филиален.
Штамп провинциальности сейчас ставят СМИ и самостоятельные СМИ-шные ресурсы, которые бы являлись общенациональными, развиты там довольно слабо. В этом отношении Питер пока ещё только филиал Москвы. Ну, а толстые питерские журналы «Звезда» и «Нева» – совершенно локальные кухни, которые крайне редко радуют. В этом отношении петрозаводский «Север» мне часто более интересен.
Из литературных премий там только «Национальный бестселлер». Он хоть и примечает своих питерских, но создаётся впечатление, что только лауреат по какой-то прихоти объявляется в «Астории», хотя вполне спокойно это можно делать в Москве в Пашковом доме и никто концептуальной разницы не заметит...
Издательств там тоже на пересчёт: «Амфора» и «Лимбус». Они далеко не являются издательскими монстрами...
Вот так перечисляешь всё это и чувствуешь себя героем Сергея Бодрова в первом «Брате», которому всё время повторяют, что в Москве вся сила, а в финале – фура и автостоп до столицы...
Но так ли всё это важно? Эта ветхая оппозиция Москва-Питер. Наша страна, литература, по счастью, всё ещё не исчерпывается этой прямой. Наверное, нужно отходить от этой дилеммы и слушать голоса нации. Они в Калининграде, Петрозаводске, Екатеринбурге, Новосибирске, Владивостоке. Давайте рассуждать об этой прямой. Литература не терпит локальности, а мы её все хотим загнать на питерский чердак или в московское кольцо, да подземку.
Ильдар Абузяров, прозаик (Москва):
Что я знаю о современной питерской литературе? Знаю, что в Питере живут и работают ряд молодых и очень талантливых ребят. Они, как и сам город, прекрасны. Это Герман Садулаев, Валера Айрапетян, Андрей Аствацатуров с нашумевшими «Людьми в голом», Дима Орехов написал прекрасный роман «Будда из Бенареса», но в последнее время, видимо это связано с рождением ребёнка, немного отошёл от литературы. А жаль.
То, что Питер перешёл на автономное литературное существование – это к сожалению беда любой империи, в которой существует одна метрополия, а всё остальное – её колонии. В Метрополии концентрируются львиная доля благ, в том числе и культурных, а колонии выступают некой дойной коровой на задворках. Кстати за империю ратует группа питерских фундаменталистов во главе с философом Александром Секацким и писателем Павлом Крусановым. Другой вопрос – что лучше для писателя и его текста. Оказаться в эпицентре светской жизни или расти и работать над собой в глуши. Как говорил Бродский: «Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря».
В Питере выходит ряд серьёзных литературных журналов – «Звезда», «Нева» со своей кухней и штатом критики. Есть ассоциация «Живая классика». Существуют свои премии. Литературная жизнь в Петербурге как и в любом крупном городе кипит. Но кипит под крышкой на заднем дворе и мало кому кроме питерцев понятна и доступна. Может её интуитивно прячут, потому что боятся прихода Москвы с большой ложкой. Исключение – премия «Национальный бестселлер», которая каждый раз очень оживляет литпроцесс и привносит свежую струю. На мой взгляд, это самая независимая и не ангажированная премия в России. Вывод – литпроцессу просто необходима полифония и разнообразие.
Константин Рубинский, поэт, драматург (Челябинск):
Лично мне по сердцу литературная «отделённость» Петербурга. Думается, эта своеобразная автономия обеспечивает его литературе относительный здоровый консерватизм. Временами — весьма эстетский. Но от этого, на мой взгляд, не лишённый привлекательности, особенно если сравнивать с волнами постмодернистской шелухи, которые нахлынули на иные столичные (и не только столичные) берега.
То, что в Москве уже сглотнули бы, не дёрнув бровью — какую-нибудь новомодную газпромовскую башенку — в Петербурге как должное не проходит. Думаю, эта метафора распространяется и на литературу: строгий классический город ныне чувствует: надобно блюсти себя. Тем паче – новые хармсы в дефиците. А те, что есть, очень уж сероваты.
…Да, камертоном до сих пор является Кушнер — стройно-последовательный, стоический, невозмутимо-искренний, умеющий сказать с великой убедительностью, но не крича; его поэзия не тушуется, её нерв не ослабевает с годами — сегодня, открывая его последнюю книгу, с радостью убеждаюсь, что стихи не стали квелее, скорее, наоборот, многие из них дают фору уже и прежним, «хрестоматийным» творениям.
Дальше выбор субъективен. Не могу, конечно, миновать Виктора Соснору, Владимира Рецептера. Из критиков очень близка мудрая и нравная Татьяна Москвина. Из молодых любопытна Ксения Букша, она — настоящая во всём. Недавно открыл для себя пронзительные вирши Валерия Черешни.
И ещё один человек, без которого я не мыслю литературного Петербурга. Это — Вячеслав Лейкин, легендарный основатель одной из самых известных детских литературных студий России. Он мне близок и как поэт, и — да будет позволено — как коллега, хотя лично мы незнакомы. Его дивная книга «Играем в поэзию» (обобщение творческого опыта литературной работы с детьми) одно время была моим настольным учебником. Из его студии вышел Всеволод Зельченко, Полина Барскова, Наталья Нутрихина и многие ныне известные молодые поэты. Сегодня в студии Лейкина было бы чему поучиться и многим «взрослым» стихотворцам.
Владимир Козаровецкий, литературовед (Москва):
Питер – поэзия, проза… Иных уж нет, там же и те иные, кто был далече. Из тех, кто ещё живы (в прямом и переносном смысле):
Поэты (их мало, их может быть, трое) – Горбовский, Кушнер, Соснора… Далее (лучшими стихами) – Владимир Беспалько и Михаил Ерёмин. Дальше – моложе (тоже – лучшими стихами): Валентин Бобрецов, Тамара Буковская, Евгений Линов, Юрий Судаков, Василий Филиппов – ещё живой, но уже лет тридцать как загнанный в сумасшедший дом, Виктор Ширали. За ними – разве что Ирина Дудина и подзаборно матерная Наташка Романова. Дальше – тишина.
Проза: Владимир Алексеев, Дмитрий Бакин, Ирина Дудина, Борис Дышленко, тоже нецензурная Маруся Климова, Владимир Лапенков, Анатолий Михайлов, Валерий Мишин, Валерий Попов, Виктор Соснора, Сергей Фёдоров.
Не ищите у меня табели о рангах – имена привожу в алфавитном порядке. Большинство имён широко известны только в узких кругах – и не только в Москве, но и в Питере. То есть в Питере происходит то же, что и в Москве, и в стране: торжество одержания. Круговая порука, и некому руку пожать. Если ты не пробился в эфир, то для мира ты эфемерен. И ни поэзии, ни прозы.
Елена Погорелая, литературный критик (Москва):
На первый взгляд, современная питерская литература действительно пребывает в тени – и хотя ряд озвученных выше имён может быть легко продолжен именами А. Пурина, Е. Невзглядовой, Я. Гордина, А. Арьева, всё равно длина этого ряда будет значительно уступать масштабам московской гипотетической «парадигмы».
Однако при более внимательном взгляде ситуация оказывается не столь однозначной, поскольку «автономность» литературного Петербурга, на мой взгляд, – не новшество, а продолжение исторических культурных традиций: так было в Золотом веке, сотворившем миф о Петербурге намного раньше, чем появился миф о Москве, так было в веке Серебряном, к началу которого «петербургский текст» оказался куда гармоничнее, глубже и проработаннее стихийно возникшего «московского текста». Мне кажется, дело в другом: в том, что раньше московские и петербургские литераторы стремились проникнуть в пространство друг друга («Ни один московский поэт не мог войти в литературу, не получив признания в Петербурге, и не один петербургский поэт не мог обойтись без признания в Москве»[1]), достучаться до иного культурного сознания, поделиться – а то и обменяться, как произошло в случае Цветаевой и Мандельштама, – накопленным поэтическим опытом, – тогда как сегодня подобная необходимость почти что пропала. Почему? Потому, вероятно, что декорации трансформировались – и сейчас гораздо уместнее говорить об автономности московской литературной жизни – автономности по отношению не только к Петербургу, но и к другим крупным – и маленьким – городам.
Противостояние Москвы и Петербурга переоформилось в противостояние Москвы как столицы – и всей остальной не-Москвы. Это явственно видно, если бегло пройтись по именам тех, кто работает, пишет в Москве, и спросить себя – многие ли московские авторы действительно родились здесь, в столице, а не переселились в центр, хотя бы и очень давно? Перечислим поэтов: Олег Чухонцев родом из Павловского Посада (Московская область, конечно, но «поэтом Москвы» он так и не станет, продолжая писать о покинутом деревянном городе, где прошло его детство, и мифологизируя этот мир), Мария Галина – одесситка (родившаяся в Твери), молодые Андрей Егоров, Екатерина Соколова переехали в Москву из Ярославля и, соответственно, Сыктывкара. Прозаики? Роман Сенчин перебрался сюда из Кызыла, Ильдар Абузяров – из Казани, Владимир Маканин родился в Орске и вырос вдали от столицы, Ольга Славникова, Марина Вишневецкая, давно уже «московские» и «по письму», и по образу жизни, кровно принадлежат Екатеринбургу и Харькову. Критики? Игорь Шайтанов родом из Вологды, Сергей Костырко «родился в Приморском крае», Дмитрий Бак – уроженец Камчатки, юная Алиса Ганиева переехала из Дагестана, поступив в Литературный институт. То есть – пишущих коренных москвичей можно перечислить по пальцам; в результате их окажется нисколько не больше, чем пишущих питерцев. Москва преодолевает извечный комплекс провинциальности перед Петербургом, вбирая в себя всяческую провинциальность, пропитываясь ею, подзаряжаясь; Питер, наоборот, отгораживается от провинциальности, противопоставляет свою культуру «злых слёз» стихийности внестоличной жизни, ищущей выхода из провинциального небытия.
Тем не менее яркие имена в современной петербургской литературе, неяркой, приглушённой по своему существу, несомненно присутствуют – и, отвечая на эту анкету, я бы назвала в числе дорогих для меня петербургских поэтов Елену Елагину и покойного Льва Лосева, который остался в истории петербургского текста, я думаю, навсегда – и не может быть вычеркнут из списка современной питерской литературы; в числе прозаиков – Елену Чижову, сказавшую о том, что «ленинградцы – это особая национальность» даже в России, и Якова Гордина; в числе критиков – Самуила Лурье, выступающего в печати под псевдонимом – Сергей Гедройц. Вряд ли кому-то из пишущих и читающих неизвестны, кроме того, имена Андрея Аствацатурова – филолога и прозаика (на мой взгляд, не слишком удачливого, но демонстрирующего «свою манеру», свой, пусть и расхожий, потрепанный, стиль) – и юной Алины Кудряшевой, не сложившейся как поэт окончательно (сложится ли?), но наделённой светлым и явственным дарованием. А ещё бы хотелось упомнить о мемуарной литературе – здесь и в материалах, и в публикациях безусловное первенство принадлежит Петербургу: письмам, воспоминаниям, дневникам, публикующимся в «Звезде» и прекрасно откоментированным, нет цены в глазах как филолога, так и «просто-читателя».
Сергей Арутюнов, поэт, литературный критик (Москва):
Надеюсь, эти люди считают меня своими добрым знакомым: Ольга Хохлова, Виктор Ганч, Дмитрий Легеза, Екатерина Молочникова – представители генерации современных санкт-петербургских поэтов, гостящие в Москве как минимум раз в год.
О генеральной дислокации тамошних поэтических сил я наслышан лишь теоретически – когда-то поэтический Питер был поделён между Кушнером и Кривулиным, но со смертью последнего питерский мир стал «однополярным».
Протеже Кушнера, честно говоря, не производят на меня ни малейшего впечатления.
То же, что называется «классической петербургской поэзией», как правило, довольно занудно, и вдобавок утоплено в городской архитектуре, обретшей храмовый статус.
Я мало знаю москвичей, которые были бы способны с таким придыханием описывать мёртвые заведения. Породив урбанизм, Питер, похоже сам довёл его до абсурда: пустых улиц, абсолютного одиночества среди призраков.
С дальней дистанции питерская литература производила бы впечатление зациклившейся на самой себе, почти не окуклившейся, если бы не ежегодные фестивали – «Петербургские мосты» и конкурс имени Н.С. Гумилева «Заблудившийся трамвай». Прекрасные продолженные начинания.
Елена Луценко, литературовед (Москва):
Из литературных объединений Петербурга, активно функционирующих сегодня, я бы назвала три, которые мне интересны – «Поэтический университет» А. Кушнера, «Мастерская прозы» В. Попова и «Студия молодых поэтов» Г. Гампер.
Последние два – в сравнении с лито Кушнера, существующем с семидесятых годов – достаточно юны. Так, Литобъединение Гампер появилось в 2002 году при центре Современной литературы и Книги и – отчасти – связано с Литературной гостиной отеля «Старая Вена», на Гороховой.
О Галине Гампер мне бы хотелось сказать особо, так как знакомство с ГС (как личное, так и поэтическое) – одно из самых ярких впечатлений конца девяностых, когда я жила в Петербурге. Это было на поэтическом вечере в Фонтанном Доме, куда Гампер часто приглашали в те годы и где прошла презентация ее книги «И в старом свете дождь, и в новом свете…» (Пушкинский фонд, 1997), предисловие к которой написал Булат Окуджава.
Галина Сергеевна считает себя ученицей Глеба Семёнова. Однако, влияние Семенова, было, скорее всего, опосредованным, так как в небольшой автобиографии, предпосланной одной из её книг, Гампер называет его «учителем всех ленинградских поэтов-шестидесятников от Кушнера до Сосноры, от одного полюса до другого». Ведь Семенов после войны и почти до самой смерти в начале восьмидесятых руководил многими лито – и в Горном, и в Политехническом, и молодыми поэтами лито «Нарвская застава», и др.
Окуджава в своём предисловии к книге Гампер, противопоставив два понятия – стихотворец и поэт – безоговорочно причислил ГС к последним. Галина Гампер – поэт трагической судьбы (с детства она прикована к инвалидному креслу), её жизненного и поэтического преодоления. Вспомнить хотя бы такие её строки: «Моё детство – стеклянный зверинец / Боксы детских больниц на просвет…». Сама жизнь, мне кажется, диктовала Гампер выбор поэтических средств – минимализм, нарочитую искривлённость формулировок, собранность речевых жестов, ощущение шершавости образа, формирующего стиховой сюжет, постоянную её попытку чётче фокусировать взгляд на мир, увиденный «сквозь полузапотевшее окно». Не случайно, визитная карточка Гампер – стихотворение с яркой метафорой, обыгрывающей жестокий перевёртыш судьбы. Это – тихо стонущая на берегу лодка с перевёрнутым днищем: «Заманили лодку на берег / Поставили кверху дном / И никаких Америк / А просто дощатый дом / От сухости ломит днищ е/ Округлое, как луна / О глубина неподвижности / Спасительная глубина…».
Не случаен, мне кажется, и интерес Гампер к английским романтикам (переводы из Перси Б. Шелли и Дж. Китса), её сознательный уход в художественный перевод, в котором, вероятно, выразилось желание выйти за пределы обытовлённой действительности, освободиться от приземленности сиюминутного жизненного страдания и «осознать сиротство как блаженство».
Вадим Левенталь, литературный критик (Санкт-Петербург):
Если говорить о критике, то читатели уважаемого журнала, безусловно, правы. Виктор Топоров – главный и едва ли не единственный петербургский критик на сегодняшний день.
Что же до прозы и поэзии, то именами Чижовой и Кушнера обойтись, к счастью, нельзя. Более того, я вообще не уверен, что именно эти имена могут войти в первую десятку или даже двадцатку ныне живущих петербургских авторов.
Ответственно высказываться о поэзии я не чувствую себя вправе – боюсь, я не достаточно компетентен. Впрочем, если бы меня спросили, кого из современных петербургских поэтов я нет-нет да и открою просто почитать для удовольствия, то я честно ответил бы, что беру иногда с полки сборник юной и прекрасной Аллы Горбуновой.
В прозе я понимаю чуточку больше. Павел Крусанов – автор нескольких повестей, сборников рассказов и эссе, пяти романов, среди которых знаменитейший «Укус ангела» – полуфантастический, полукриптоисторический роман об имперском величии и духе воинственности. У крусановской прозы величавая поступь речи и латинская отточенность формулировок, и это чрезвычайно важно для нее, ведь это прежде всего интеллектуальная проза, романы идей.
Равновелик Крусанову его товарищ по объединению «Петербургские фундаменталисты» Сергей Носов, автор пьес, стихов, рассказов и четырёх романов, из которых лучшим остаётся написанный на рубеже тысячелетий «Член общества, или Голодное время» - роман, формально повествующий о Петербурге начала девяностых, а по внутреннему сюжету – о встрече человека с жителями Инферно. У Носова уникальное чутьё на абсурд, поэтому его проза чудовищно смешна, но это, конечно, не для смеха написано, а потому что в нелепости - линвистические и жизненные - как в дырки на ткани реальности, прорывается потустороннее. Поэтому на проверку Носов оказывается мистиком и метафизиком.
Рядом с именами Крусанова и Носова нужно назвать Илью Бояшова - автора нескольких коротких романов, самых разных по фактуре – один про путешествие кота из разоренной войной Югославии, другой – про детские годы Рюрика, третий – про современную Москву и так далее. Лучшим из них, пожалуй, можно считать роман «Танкист, или “Белый тигр”» - про битву гениального советского танкиста на «тридцатьчетвёрке» с легендарным немецким «Белым тигром». Бояшов – мастер короткой, наотмашь бьющей фразы, из которой убран весь лишний «жирок», Бояшов – непревзойдённый рассказчик, его истории разворачиваются стремительно, как подушки безопасности. Такая амортизация нужна его романам, чтобы оживить вложенную в них мысль – всегда одну и очень простую, но за счёт воплощения именно в сюжете (а не в идеологических томас-манновских дискуссиях), делающуюся чрезвычайно живой и выпуклой.
Наконец, необходимо хотя бы просто упомянуть Александра Секацкого – философа столь своеобычного, что его многие принимают за сочинителя. Татьяну Москвину, которая пишет лучшую в России публицистику. Андрея Аствацатурова и Андрея Степанова – университетских филологов, дебютировавших год назад прозой. Анонимного писателя Фигля-Мигля, чей первый роман выходит из печати на днях и, поверьте, это бомба. Из молодых писателей наиболее знаменита Ксения Букша, но не менее талантлив Валерий Айрапетян, и всех ещё может удивить Дмитрий Трунченков.
Дмитрий Дзюмин, поэт (Санкт-Петербург):
Разумеется, Санкт-Петербург не перешёл на автономное литературное существование. Просто русская литература сегодня функционирует в таком странном режиме, когда литераторы варятся в собственном соку, поэты старшего поколения не посещают вечера молодых поэтов, молодые поэты читают только друг друга, старшие не знают младших и т. д. Утрачена групповая идентичность (писатели больше не объединяются в литературные группы из эстетических соображений), утрачен, в конце-концов, несчастный литературоцентризм, о котором уже и говорить стыдно, поскольку сказано очень много. Утрачена (и это самая большая утрата) связь писателя с массовой читательской аудиторией, поэтому откуда большинству петербуржцев узнать, например, о молодой петербургской поэзии? Они (петербуржцы) не ходят на литературные тусовки, предназначенные для литераторов. Современная русская литература предельно закрыта для обычных (непосвящённых) граждан. Ситуация усугубляется ещё и тем, что литераторы сами стремятся возводить дополнительные стены, отгораживаясь как от читателя, так и друг от друга. Постоянные интрижки, скандальчики, какая-то дикая борьба за премии – самые омерзительные явления нынешней литературной жизни.
В Санкт-Петербурге, тем не менее, есть адекватные творческие силы. Конечно, это не художественная самодеятельность в духе арт-клуба «Болт», и не многочисленные литературные объединения провинциального типа, которые в Москве не выдержали бы конкуренции с тем же «Воздухом» Дмитрия Кузьмина, или «Новым миром» Андрея Василевского. «Болт» в Петербурге никто не подавляет, хотя я уверен, что московские критики его бы разнесли за одно отсутствие эстетического отбора.
Следует признать, что литературное поле Санкт-Петербурга слабо структурировано и напоминает некую вязкую, расплывчатую субстанцию, где отдельные элементы выделились из протомассы, но большинство пребывает в эмбриональном состоянии, однако выделившиеся очаги культурной жизни буквально на вес золота. Это и литературные вечера в «Старой Вене» (куратор Арсен Мирзаев), в музее Ахматовой, книжном магазине «Порядок слов», лофт-проекте «Этажи», клубе «Манхэттен», и нек.др. Если говорить об именах, то я сразу вспоминаю Сергея Стратановского, Аркадия Драгомощенко, Михаила Ерёмина. Безусловно, это имена легендарные. Впрочем, понятно, почему читатели «Литературной учёбы» из поэтов вспомнили одного Кушнера. «Официальный поэт Ленинграда», как говорила о нём Елена Шварц. Виктор Топоров, получается, официальный критик Санкт-Петербурга, а Саша Либуркин – официальный тусовщик и скандалист.
Мне нравится альманах «Транслит», а также то, чем занимаются в культурном пространстве Павел Арсеньев и Роман Осминкин. Они превращают своё творчество в социальный жест, направленный, прежде всего, на слушателя. Т.о. они пытаются преодолеть замкнутость современной литературы на самой себе, выйти за её пределы. «Транслит» - вообще одно из лучших литературных изданий в нашей стране. Из молодых петербургских поэтов также хотелось бы выделить Никиту Сафонова, Аллу Горбунову, Никиту Миронова, Алексея Афонина.
За петербургской прозой следить, к сожалению, не успеваю, потому на этом некоторые мои отрывочные соображения исчерпываются.
Дмитрий Колесников, литературный критик (Санкт-Петербург):
Честно говоря, за состоянием современной литературы своего города пристально не слежу, поскольку подавляющее большинство её представителей оставляет меня равнодушным. Что касается заметных имён, из прозаиков могу назвать талантливого мастера саркастической прозы Валерия Попова, выдающегося «шестидесятника» Даниила Гранина, чьё произведение «Листопад» пару лет назад печаталось на страницах петербургского толстого журнала «Звезда», автора «Шалинского рейда» (если не сильнейшего, то уж точно одного из сильнейших романов текущего года) Германа Садулаева, автора по праву ставших в своё время литературным событием «Чеченских рассказов» Александра Карасёва, любопытного представителя «магического реализма» Павла Крусанова, чей роман «Укус ангела», вышедший десятилетие назад, я с удовольствием характеризую на своих лекциях по литературе XX века, а также молодого интересного писателя Илью Стогова, которым я прямо-таки зачитывался, будучи студентом, но потом испытал горькое разочарование в его «продвинутых» либеральных взглядах и охладел к нему. Среди земляков-поэтов не меньшего внимания, чем Александр Кушнер, на мой взгляд, заслуживают Владимир Шемшученко и Глеб Горбовский, а из петербургских критиков изредка читаю, помимо упомянутого «Литучёбой» Виктора Топорова, Геннадия Мурикова и Татьяну Лестеву на страницах «Литературной России».
В целом же, сегодняшняя литературная жизнь Санкт-Петербурга, увы, не производит впечатления безудержно бурлящего котла. Новых имён, обладающих притягательной смелой энергетикой, на её горизонте не видно, в трёх именитых петербургских «толстяках» – «Звезде», «Неве» и «Авроре» – знаковых публикаций пока не встречается. Хотя «Нева» и «Аврора» стремятся привлечь к сотрудничеству молодых нераскрученных авторов, дела это не меняет. Кстати, редколлегия последнего «толстяка», сформировавшаяся полгода назад, этим летом распалась, и третий номер «Авроры» за
Вообще мне думается, что литературная жизнь современной России сосредоточена исключительно в Москве. Петербург же, равно как и остальные города, представляет её периферию.
Алла Зиневич, литератор (Санкт-Петербург):
Заранее прошу прощения за возможные неточности в информации, ибо это моё восприятие. Я не собираюсь тут давать разносы или прогнозы, вообще философствовать и пророчить, писать общие места… это дело критической статьи, а не данного опроса.
Во-первых, «что происходит сейчас на берегах Невы с поэзией, прозой, критикой» можно узнать из интернет-издания «Санкт-Петербургский Литературный Гид»: «Для того, чтобы подписаться на регулярные обновления информации по
электронной почте, необходимо отправить заявку на Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
» Также можно найти его на сайте https://krupaspb.ru/piterbook/litgid.html. Делает эту бесценную вещь Дарья Суховей, она поэт, исследователь поэзии и куратор литературных встреч, одна из самых уважаемых, на мой взгляд, личностей в мире петербургской литературы. В ЛитГиде вы найдете информацию не только о личностях, творящих литпроцесс, но и об организациях, о местах – таких, как Дом Писателя (на Звенигородской), «Буквоед» на Восстания, Центр современной литературы и книги (ЦСЛИК) на Василеостровской. Первым и третьим занимается Татьяна Алфёрова, но не только она – в Доме Писателя проходят лекции современных профессоров и философов о литературе – например, Б.В. Аверина или А.К. Секацкого. И приглашает их фонд «Живая Классика», директор Марина Смирнова.
Во-вторых, у нас есть не только отдельные авторы, а группы авторов… трудно обобщить все эти изменчивые структуры, да я и не могу назвать все. Кого я ходила слушать чаще или где сама выступала хотя бы иногда – тех и назову: лито «Питер», которым занимаются Галина Илюхина и Евгений Антипов, заседают они в том числе – публично – в литературном клубе «XL». В Пушкине недавно появился литературный клуб «Поэтому», который вышел из одноименно поэтического конкурса, ведёт его Владимир Беляев. Есть Театр Поэтов «Послушайте», руководит им Владимир Антипенко и все выступления выкладывает на ЯндексВидео, там велика роль перформанса. Этот аспект важен и для поэтов, выступающих в арт-клубе Болт. Ещё есть детское лито «Питер Пэн», ведёт его Надежда Каменева. Они также занимаются печатной деятельностью.
В-третьих, существует множество периодических изданий (иногда относительно регулярных), часть из которых вполне доступна в электронном виде или в библиотеках, покупать не обязательно, а в некоторых случаях и невозможно. Все знают «Звезду», «Неву», «Аврору». Но есть же ещё совершенно замечательный электронный журнал «Альтернация», который есть на портале «Мегалит» и который делает поэт, сказочник, кино- и литературный критик Дмитрий Дзюмин!
В-четвёртых, если говорить об отдельных авторах, то скажу о некоторых молодых и не всегда известных, но заслуживающих, на мой взгляд, внимания. Потому что тех же Анджея Иконникова-Галицкого или Евгения Мякишева ещё можно найти хоть в каком-то виде в книжном магазине, а у Мякишева даже ЖЖ есть, но молодые если издаются отдельными книгами, чаще в Москве, и тираж, например, Аллы Горбуновой ей самой приходилось вести в Петербург (если не так помню, пусть она меня простит). Алла Горбунова очень петербургский поэт, по метафизике текста, и очень русский. Кого ещё из молодых поэтов назвать? Может, тех, кто вошёл в лонг-лист «Дебюта» в этом году – Алексей Афонин, Настя Денисова, Люба Лебедева, Элина Леонова, Иван Соколов. Никиту Сафонова. Я очень боюсь не назвать кого-нибудь действительно важного… Прозаиков знаю, увы, мало – Андрей Столяров, Павел Крусанов, молодой прозаик по имени Антон, который, как мне кажется, не хочет светиться. Народ, как я знаю, читает Илью Стогова… И ещё своеобразные рассказы пишет Саша – именно так! – Либуркин.
В-пятых, в городе проходят литературные фестивали. Самые известные – «Петербургские мосты» («Питер») и Майский фестиваль новых поэтов (Дарья Суховей). Существуют издательства, такие, как «Любавич» Евгения Жукова, издающие поэтов и коллективные сборники, например, «Петербургские мосты» (не путать с фестивалем). Денис Рубин время от время проводит слэмы в различных клубах, и не только он, как кажется, занимается этим. Есть передачи о поэзии на телеканале СТО. Жизнь кипит – просто прозу и критику публично представить сложнее, для драматургии требуется больше человеческих и материальных ресурсов, чем для поэзии, ибо наше время есть время публичного слова. Для автора становится важным не только качество текста, но и умение быть медийным – важность внешности, манеры поведения, пиара. Увы, многие на этом и останавливаются.
В-шестых, у большинства названных мной лиц и организаций есть сайты, группы или аккаунты, Живые Журналы и прочие виртуальные способы предоставления информации. Пользуйтесь Интернетом, люди литературы и искусства, и будет вам счастье.
[1] Клинг О. Поэтический мир Марины Цветаевой. – М.: Изд. МГУ, 2001. С. 69.