Тимур Максютов «Чешуя ангела»

На днях прочёл у Столярова про якобы выдающийся роман Максютова 'Чешуя ангела'. Сам текст читается легко, если в смысл не вдумываться. Сюжета толком нет, есть модная клиповая нарезка. Эксплуатация темы блокады Ленинграда на грани приличия (на мой взгляд — за гранью, но я могу ошибаться). Политота, опоздавшая лет на двадцать пять-тридцать, будто писатель только что вышел из анабиоза с подшивкой Огонька за 1990 год под мышкой. Вероятно, последняя черта и привлекла Столярова, я же читать не советую — фигня.

Ну нет, с «Посмотри в глаза чудовищ» сравнивать этот роман неуместно. Здесь некая претензия на боллитру. Совершенно обоснованная, если говорить о владении языком. Язык шикарный! Прям наслаждаться можно, в отрыве от сюжета и всего остального.

А если представить, что языка нет, если как бы редуцировать эту составляющую удовольствия от книги? (А книга должна, имхо, прежде всего приносить читателю удовольствие — другое дело, что каждому оно своё.) Много ли останется?

...«Чешую ангела» скорее следует сравнивать с текстами Идиатитуллина или Крусанова. Или у меня такая вот ассоциация (возможно, странная), из недавно прочитанного: «Финист — Ясный Сокол» Рубанова. На мой вкус, всему упомянутому роман Максютова проигрывает. Чего ему не хватает? Одним словом: не хватает цельности. Такое впечатление, что автор взял дюжину шикарных рассказов — и эдак аляповато запилил из них крупную форму, выложив маловразумительным паззлом на дешевую голливудскую основу про_спасение_мира. Финал — вообще бредятина какая-то, уж извините.

То есть, сюжетная линия, увы, не цепляет ни разу. Кабы ни стиль и зарисовки, скучно было бы. А вся поэтика гораздо короче выражена Окуджавой:

«В земные страсти вовлеченный,

я знаю, что из тьмы на свет

шагнет однажды ангел черный

и крикнет, что спасенья нет.

Но, простодушный и несмелый,

прекрасный, как благая весть,

идущий следом ангел белый

прошепчет, что спасенье есть.»

Да, ощущение — как от альбома с акварельками, местами трогательными, местами шаблонными. Линия с историком — прям сильно из девяностых, такой шаржированный «гуманитарий в бизнесе» (как в не самых лучших вещах Столярова, Успенского и пр.). И, если я правильно понял, условная криптоистория, взмывая до притчевой глубины (или опускаясь?) должна это все цементировать. Но хорошая ленинградская повесть никак не хочет преобразиться в масштабное эпическое полотно. Лиричные зарисовки остаются рядом зарисовок, а попытка набрать обороты в финале оставляет в недоумении: а вот еще такую провокацию сделали, и такую тоже, и в Афганистане... А потом бабах — очень положительный позитрон встречается с весьма отрицательным электроном, вспышка, сверхновая на десяток страниц...и лиричная зарисовка в конце: на пальцах у Гельки Травушкина была не кровь, просто сок земляники.

Как говорится, амбивалентные ощущения.

Порадовало авторское худ.-лит. мастерство. Слог уверенный, размашистый, точный. Владение словом – прям как я люблю: свободное, лёгкое, с ритмикой текста, с подчёркиваем акцентов без подчёркивания. Автор умеет доносить мысли, чувства, образы, состояния не только в лоб, а и через контекст сцен, что говорит о завидной зрелости пера. В этом смысле «Чешуя ангела» заставила меня по-новому увидеть данного литератора.

В сценах, требующих психологичности, она присутствует. Причём ровно столько, сколько надо. Особо удачным, достоверным вышло повествование о блокадном Ленинграде. Отдельное спасибо автору за проявленное им Отношение, ответственное и чуткое. Правдивое.

И потому я откровенно не принял финальную сцену в главе «Тихвин», резко диссонирующую с практически документальной достоверностью описания военного времени. Конечно, понимаю, жанр романа – фантастика, но слишком радикальным вышел контраст. Он выбил меня из ощущения «верю» общей концепции.

Несбалансированной показалась и композиция романа. На мой взгляд, много условно лишних сцен из детства Тополька. Лишними я называю такие сцены, которые не работают на собственно движение сюжета. Для меня они наиболее оправданы в так называемых «больших романах», но «Чешуя ангела», думаю, создавалась без претензии на попадание в их число.

Безусловно, эти и такие сцены способствуют раскрытию образа мальчика, его родных, но, с учётом авторского мастерства, читатель и так всё необходимое ловит из условно «необходимых» сцен, их контекста.

Удались основные персонажи. Они разные, со своими характерами. Кто-то получился более ярким, кто-то менее. Но все – зримые.

Не понравилась считываемая схематичность сюжета, развивающегося в декорациях современного Города. Как-то заранее понятно, кто на каких клетках и позициях окажется, что примерно должно случиться. Словил себя в этой связи на ощущении герметичности повествования (хотя сеттинг этого вовсе не предполагал). Неожиданных решений и поворотов не было. В этом плане персонажи просто отрабатывали свои роли. Да, мне можно возразить: в литературе всегда так. Это понятно, герои ведь не сами себя пишут. Однако же не всегда складывается впечатление просматриваемости и предугадываемости их движения и развития. А потому мне немного жаль: учитывая, сколь убедительными получились герои, кажется, они заслуживали большего.

Вообще для некоторых сцен с участием Елизаветы и Игоря свойственна картинность, чего не люблю. А там, где они задействованы в Файнл Бэттл, и вовсе психологически-поведенческая недостоверность. Ну и развязка конкретно данной сцены – прям голливудский хэппи-энд. Не верю, что Отец, исходя из того, каким он показан в романе, прям мог бы отказать себе в удовольствии напоить кровью пчак. Уж, как мне кажется, если нужно оставить в живых героев, оказавшихся на грани, то спасение должно учитывать ключевые особенности характеров задействованных в сцене персонажей.

Есть, на мой взгляд, также некоторый дисбаланс в подходе с демонстрацией читателю антагониста и протагониста. Если Рамиля в романе не то чтобы много, но точно достаточно, то Конрада откровенно мало. Тополёк Топольком, но Конрада видно, в основном, в системе координат современного Города. А в свете легенды о Дом Зуммурад развитие протагониста весьма интересно.

Некоторое время казалось, что роман – эдакая большая инсталляция легенды, нежели что-то большее. Инсталляция объемная, панорамная, без выделения и без поименования какой-то частности в качестве как бы генерального конфликта. И это было «правильно» – в смысле сообразно духу, содержанию и посылу легенды. Но потом усилился акцент на идею «Русазии», которая прочиталась не в качестве «чего-то большего» (а я его ждал, ибо автор порадовал отношением к делу), а как исключительное воплощение противостояния условного «добра» с условным «злом» сквозь призму легенды. И вот именно в её контексте такое воплощение показалось мне мелковатым, что ли.

Некоторая сюжетная сконцентрированность вокруг и около «Русазии» отобрали внимание от Идеи, постулируемой протагонистом. Любовь к людям. В целом Любовь. Безотносительно условных «добра» и «зла». И это очень красиво. Вот только, как мне кажется, получилось без должного акцента. Или просто мне хотелось чуть большего в данном аспекте.

Жанрово роман эклектичен. Пока не могу определиться, мне это скорее понравилось или наоборот. Вопрос дискуссионный, что, наверное, само по себе благо. Другое дело, что некоторая картинность и психологически-поведенческая недостоверность отдельных сцен с Елизаветой и Игорем (особенно в четвертой части) – на фоне рельефной выпуклости и практически документальной суровости описания военного времени – невыгодно для романа упрощали и облегчали его, заставляя балансировать в моём восприятии между категориями серьёзной и несерьёзной литературы. Потому и такая оценка.

Тем не менее книга достойная, автору благодарен. Особо порадовала работа со словом-и-образом.

P.S. Так и не понял, а кто спас тонущего Тополька?

Дважды два — четыре. Но не всегда...

За что мы любим фантастику. Конечно же за приключения. В первую очередь. Т.е. получается, что фантастика — развлекательный жанр? Конечно.

Однако помимо чисто приключенческой составляющей мы любим читать фантастику ещё и за то, что зачастую в ней мы встречаемся с такой подборкой фактических сведений и данных, которую трудно было бы отыскать в другом месте. Т.е. ещё и за умность? Конечно, и за умность в том числе.

А ещё нам нравятся книги фантастической направленности из-за того, что в них автор приглашает читателя заглянуть в возможное, вероятное или альтернативное будущее, показывает нам, что и как могло бы быть в тех или иных обстоятельствах. Т.е. мы сейчас говорим о прогностической направленности? Именно, именно о прогнозах и предупреждениях идёт речь.

А ещё нам нравятся фантастические книги потому, что зачастую автор использует при сотворении и описании своих фантастических миров совершенно невероятные, фантастические литературные способы и приёмы. Т.е. мы имеем ввиду ещё и литературные достоинства? Ну да, а как вы догадались?

Конечно, вовсе не всегда всеми такого рода особенностями обладают все книги из нашего фантастического жанра. Совсем не редко, когда в погоне за прикючабельностью автор упускает из виду умность, или же пользуется совершенно обыденным плоским литературным языком, или написанная книга не имеет никакой прогностической ценности. Или же, наоборот, книга очень умная, причём настолько, что превращается в заумь и в качестве развлекательного чтения непригодна.

Однако в случае встречи с писателями высокого уровня мы чаще всего имеем дело со всем набором качественной умной развлекательной предупрежденческой книги, написанной великолепным литературным языком. И таки да, я сейчас как раз говорю об авторе вот этой прочитанной запоем книги, о Тимуре Максютове. Потому что в этом романе собрано воедино всё то, за что мы любим качественную социальную фантастику.

В нашем романе Тимур Максютов сумел собрать в единый сплав самые разные смыслости и событийности. Мы встречаемся и с древними народными легендами, и с эпизодами военно-блокадными (причём написанными с высокой степенью достоверности и пронзительной откровенности), с реалиями наших дней и с фантастическими допущениями о цивилизациях ящероподобных (по крайней мере такие версии в воспалённой голове читателя возникали), с мистикой высшего уровня, т. е. с идеей Бога и других высших созданий и творений — в общем, слодно сказать, чего в этой книге нет. Однако вовсе не следует думать, что здесь сплошная каша, напротив, всё чётко и тщательно выверено и выдано на гора с ювелирной точностью. При этом роман чётко выверен и выстроен энергетически — напряжение быстро возникает и далее постепенно нарастает до самых высоких значений, с тем, чтобы к концу книги читатель… нет, вовсе не выдохнул облегчённо, а остался в чувствах и в мыслях.

А в качестве мыслей, возникший при чтении и в послечтении книги могу подсказать идею Капицы, который рассчитал весь ход исторических процессов на Земле математически и показал при этом, что всё происходящее вполне изящно описывается царицей наук. Т.е. что имеются некие высшие закономерности, описываемые чисто математикой. А мы тут думаем и спорим о воле народов и о роли личности в Истории — математика, друзья, просто математика...

В общем, весьма рекомендую эту книгу всем любителям качественной умной развлекательной современной фантастики.

Номинант на «Новые горизонты», премии, к к участником которой я всегда внимательно присматриваюсь. Из номинантов этого года прочёл «ROSSIJA (reload game)» Еськова и Харитонова.

На чтение данного романа меня подбило «продающее» представление номинанта:

»...за «Чешуёй ангела» тянется длинный драконий хвост (простите за глупый каламбур) традиции советской и ранней постсоветской философской фантастики. «Лачуга должника», «Поиск предназначения», «Эфиоп», «Посмотри в глаза чудовищ» (с последним этот роман, к сожалению, будут сравнивать особенно, что для разумного читателя не имеет ни малейшего смысла)…

С точки зрения сюжета и фабулы, разумеется, попытки расписать конспирологию Российской действительности от Чингизовой Великой Степи, через эзотерические экспедиции НКВД, Отечественную войну и т. д., предпринимались неоднократно.»

Как можно не читать роман, который сравнивают с «Эфиопом и «Посмотри в глаза чудовищ», да ещё про эзотерические экспедиции спецслужб?!

Читать обязательно, вне очереди!

Как творчество Пелевина можно редуцировать до тем бабла и буддизма, так и Максютов — про Питер и азиатчину.

Мелко нарезанные главки хаотично перемешаны: блокадная проза, памирские экспедиции и горячие точки, предания, сказания и гротеск, современность и далёкое прошлое. Много глав-воспоминаний.

Буквально до последний страниц нет полной ясности, кто все эти люди; про одну сущность идёт речь или нет.

Мне всегда тяжело читать про мучения людей. Поэтому блокадные главы шли тяжело. Вывернутый на максимум реализм этой сюжетной линии очень уж контрастирует с фантастическими элементами. Это царапает.

Лор простой. Был ангел, который продолжал любить даже изгнанных из Рая людей. Хотя это, как мы знаем, дело непростое.

Довоенная жизнь Толи-Тополька описана ярко, подробно, крайне атмосферно. Такое внимание к деталям и передача детского взгляда на мир можно встретить в лучших вещах Дины Рубиной, например, или Дмитрия Быкова.

Офисно-сентиментальная линия про малахольного историка и верную секретаршу напомнила мне «Приключения Магистра» Акунина. Рохля, окруженный сильными феминами.

Криптоистория, конспирология и социальный комментарий, в свою очередь, прописаны крайне слабо. Основной посыл — есть силы, провоцирующие начало глобального конфликта. Особенно любопытно это читать, когда российские войска скопились на границе, а украинское военное судно идёт в Керченский залив.

Вполне заслуженное присутствие в номинантах премии «Новые горизонты». Хотя, конечно, не «Эфиоп» (юмора поменьше), и не «Посмотри в глаза чудовищ» (не так глубоко прописан мир и конфликт).

Издание стильное, в духе переизданий Быкова, но в аудиторию не попадает. Видимо, издано с прицелом на интерес публики, читающей номинантов и лауреатов премий.

Знакомство с новым для меня автором прошло, в целом, удачно!

7(ХОРОШО)

Серьёзные люди сказали сердито, что только недалёкий читатель станет сравнивать «Чешую ангела» с «Посмотри в глаза чудовищ». Поэтому от сравнений постараюсь воздержаться (а то вдруг за дурака примете) и скажу о другом.

Это очень хорошо, а временами и просто восхитительно написанный текст. Предвоенный Ленинград, несгибаемая бабушка-большевичка, мама, сын-внук Тополёк, его друг Серёжка, сын командира, описаны превосходно. Ленинград военный, блокадный, если абстрагироваться от голода, холода и ставших обыденностью смертей, выписан не менее сильно. Монолог Светланы Андреевны я бы назвал шедевром, но не надо громких слов, просто хорош — и того довольно. Там, где бьются и стреляют люди — тоже чувствуется рука профессионала. Ну и ни одного худого слова не могу сказать про хорошо вычерченную любовную линию со счастливым хэппи-эндом после множества больших и малых передряг.

То есть вот фрагмент, вот кусок, вот сюжетная линия — и сплошь восклицательные знаки расставляет читатель, то есть, извините, я.

Но вся эта красота нанизана на ржавую, погнутую проволоку. Несущая часть романа, все эти чавкающие рептилоиды, делящие мир и играющие людьми, как мелкими монетками, — всё это затаскано, засалено и несёт отхожим местом. Да, без них получились бы отдельные фрагменты, нечто в новеллах, слабо соединённое хлипкими мостиками. С ними — крепкое, ладное строение. Но в его заляпанных красным стенах неуютно и хочется поскорее сбежать.

PS. И вот скажите, почему про любовь Игоря и Лизы (Тристана и Изольды, Ромео и Джульеты, Ларисы и Никиты Сергеевича) в тысяча двенадцатый раз читать всё равно интересно, про дружбу Толика и Серёжки (Валерки и Сёмки, Андрея и Короля) — тоже, а когда очередной Фламель пытается спасти мир от очередного тиранозавра, очень скоро начинает воротить?

Интересный, захватывающий роман, своеобразный язык, главы о довоенном детстве героя написаны вкусно, с настоящим винтажным запахом. Приключения в Азии и боевые сцены держат в напряжении. Блокадный Ленинград — страшно, жутко. Фантастический элемент — довольно-таки притчевого плана. Хотел поставить 8, но минус один балл за фигу в кармане, неприятно попахивающую особенно в нынешнее время.

Бывает же так.

Пронзительные эпизоды блокадного Ленинграда напрочь нивелируются... идиотской интрижкой вокруг не менее идиотской страны Идаама, призванной нарушить политическое равновесие в мире. Как впрочем, нивелируется ей и почти все хорошее, даже отличное, что есть в романе. А немало в нем и первого и второго. Увы…

Абсолютно не вяжется, не коннектится, не роднится очередной (и очень достойный, кстати) гимн городу на Неве с аляповато-безграмотно выписанной российской политикой текущего/ближайшего (ну, автору так мнится) момента.

Впрочем, как не вяжется с ней и то, что должно создавать с этой «интригой» единое целое. Ни простая, но замечательно выписанная мистическая линия, ни слегка утрированное евразийство с пунктирной конспирологией, ни единение добра и зла.

В результате жирнющий минус, и только 7 в итоге. Четверка с плюсом. Жаль. Могла бы выйти очень сильная вещь.

P.S. От «Посмотри в глаза чудовищ» в книге нет ничего от слова «совсем». Даже рептилоидов.

Что мне прямо очень понравилось — это неожиданный то ли вальс, то ли спарринг «Санкт-Петербург — Средняя Азия». Две реальности отражают друг друга, просачиваются друг в друга, переплетаются, но при этом совершенно не смешиваются, так и остается то ли нефть в молоке, то ли масло в кофе, а на границах сред происходят разнообразные и чаще всего недобрые чудеса.

Среди отзывов я несколько раз замечала претензию к тому, что ангел в книге, мягко говоря, не христианский. Ребята, ну да. Это же исламский, да даже пожалуй и зороастрийский ангел, и его противостояние\\родство с горным чудовищем тоже совершенно не христианское.

Еще мне понравилось, что вот этот жутковатенький танец двух пар стОящих друг друга нечеловеческих персонажей (две локации, два волшебных существа) происходит на пространстве, которое ими не ограничивается. За Петербургом стоит Европа, за Средней Азией — Афганистан. Между ними, жаль, почти не проявлено — растянулись пространства России (и за подкладкой плацкартный билет на Туркестанский эксперсс, ага). Волшебные существа же сражаются, прежде всего, за людей и людьми. Один говорит — месть, второй отвечает — бескорыстная помощь. Один говорит — детоубийство, второй отвечает — самопожертвование. Один говорит — каннибализм, второй отдает в блокадном Ленинграде карточки товарищу. Паритет рыжего кролика прям. Ну, как в зороастризме и положено. И до самого последнего момента по всем раскладам будет выходить, что победит Война.

Понятно, что очень многое в этой книге я написала бы не так, но на то это и не моя книжка. Она такая, очень материальная, очень при всей фантастичности происходящего фактологичная, прямо чувствуется, что автор за матчасть готов ответить, а это очень приятное чувство.

Из минусов... Ну это такой условный минус, конечно... Это очень мужская книга. Не в пошлом «нагибаторском» духе, но вот этот узнаваемый способ восприятия реальности — он мимо меня пролетает 15 сантиметрами левее, я свист-то слышу, но удар в меня не приходится, то есть оцениваю я удар не реально вспыхнувшими эмоциями, а «о, прикольный ход». Не могу судить, насколько это сработает у другого читателя. Но тут есть важный нюанс — я терпеть не могу Крапивина (а многие любят), и не исключаю, что по той же причине. Если же вы к Крапивину хорошо относитесь — вероятно, вам зайдет.

Каждая книга Тимура Максютова, даже если она и не фантастическая, все равно погружает нас в альтернативную реальность с первых строк, а вернее с эпиграфа. И если в предыдущих книгах, про жизнь армейскую или историческо-фантастических романах, нас встречал великий буддийский мудрец Бхогта-лама, то новая книга «Чешуя ангела» открывается эпиграфом Георгия Цветова, поэта серебряного века, который зачинает книгу и проходит мотивом через весь роман. И что любопытно, читая роман, я далеко не сразу догадался, что Цветов является поэтом из альтернативной реальности нашего мира. В его существование сразу поверил и даже пытался найти его стихи в мировой паутине, но безуспешно.

«Чешуя ангела» с одной стороны роман легкий и легко читаемый, как и вся проза Максютова, наполненный образами и поэтикой. Но с другой стороны роман тяжелый и в некоторых местах шокирующий своей откровенностью. С героями романа мы пройдем долгий путь от Блокадного Ленинграда до наших дней. При этом герои пройдут путем страданий, не изменяясь как вечные агасферы, проклятые на повторение жизненного пути.

Тимур Максютов как шеф-повар мишленовского ресторана идеально смешивает ингредиенты и получается изысканное блюдо, в котором каждый читатель может найти что-то свое. Любитель истории прочитает о Блокаде и о войне, считает отсылки к нашим сегодняшним реалиям. Поклонник фантастики будет следить за сострадательным ангелом Конрадом, посмевшим спорить с Создателем, а в результате разочаровавшемся в людях, и за его антагонистом Рамилем. Есть в романе и любовная линия, которая дана легкими ненавязчивыми мазками. Весь роман написан как полотно импрессиониста – щедрые мазки, складывающиеся в большую картину.

На мой взгляд роман «Чешую ангела» нельзя назвать фантастическим. Он скорее выдержан в жанре магического реализма. Тимур Максютов придумывает свою мифологию, которая органично вплетается в жесткий реализм 20 века.

Весь наш мир и люди в нем игрушки сверхсил, которые устраивают на планете свой бал, только мы сами позволяем себе быть игрушками. Конрад, идущий сквозь время и наблюдающий за людьми, пытается изменить природу человека. Но терпит крах. Если дать человеку свободу, во что он превратится, но, если человека держать в золотой клетке, рано или поздно это закончится бунтом. И приведет к свободе, которая закончится кровью. А есть ли она эта свобода? Ведь человеческую природу не переделать, даже путем вмешательства божественных сил.

«Чешуя ангела» это взгляд автора на человеческую историю и природу человека, как индивидуума. Горький, разочарованный, но в чем-то снисходительный взгляд. Это откровенный разговор о Страшном, но Вечном, потому что человек не меняется и страдает краткосрочной памятью. Ужасы Блокады и Великой Отечественной, после которой казалось, все силы приложим, но никогда не повторим, спустя десятилетия обретают свое повторение. Потому что на смену пережившим и выгоревшим в войне приходят манкурты, не помнящие прошлого, которые ради идеи готовы спалить весь мир дотла. Подходящая сверхидея в романе тоже есть. Необратимое противостояние Цивилизации Великой Степи и Цивилизации Моря, которые никогда не найдут мира, и вечно будут враждовать. В этом адовом котле жизни не удивительно, что крылья ангела покрылись чешуей.

Книга «Чешуя ангела» ярком самобытное произведение, достойное того, чтобы читать и перечитывать, потому что с каждым новым прочтением будешь находить новые смыслы и оттенки истории.

С романом Тимура Максютова у книготорговца наверняка возникнет серьезная проблема: куда это ставить? На какую полку по жанрам?

Современный детектив? Мистический триллер? Сюрреализм? Военная (и околовоенная) сага века прошлого и начала нынешнего? Криптоистория? Городское фентези? Социальная фантастика? Современная притча?

Все это там есть… но есть и многое другое.

Потрясающее сплетение фантасмагории и реальности, достоверной до скрипа… будь то скрип песка на зубах тех, кто спешит под самое небо по выжженному горному серпантину – или скрип снега под шинами забитого мертвецами грузовика на вымороженных до звона улицах блокадного Ленинграда. Или просто еле слышный скрип магнитофонной ленты прослушки.

Критиковать и ругать легко, намного труднее писать отзыв на то, что понравилось. А труднее всего, когда хочется не просто эмоционально отреагировать и порекомендовать: «А вот кому классная штука, не пожалеете!», а проанализировать и хотя бы самой себе объяснить: почему понравилось? Чем именно зацепило и удержало? Почему заставило дважды проехать свою остановку в метро, зачитавшись?

Попробую.

Итак: роман умный, неформатный, динамичный, написанный вкусным языком, с кучей красивых аллюзий и пасхалок, да еще и позитивным посылом, качественным морально-этическим стержнем (примат ответственности над правами и приоритет свободы воли над предопределенностью) и хэппи-эндом.

Ну как я могла устоять?

Спойлеры постараюсь убрать под кат. чтобы не портить удовольствие тем, кто их не любит.

Начинается в стиле вроде бы не совсем обычного, но все же детектива: человек хочет узнать, кто он такой и почему почти не помнит своего детства, зато очень хорошо помнит, как умирал – причем многократно. И почему ему снятся странные сны об этом и о том, как он проживает чужие вроде бы жизни.

Человек – наш современник. Не сумев справиться с задачей сам, он обращается к частному сыщику, профессиональному историку, тот принимает задание и начинает копать… Вроде бы завязка стандартная и все просто. Хотя главный герой — человек вроде бы и не очень простой и судьба у него засекреченная, и спецслужбы им, оказывается, интересуются… Но он ведь этого не помнит! А раз не помнит, значит, и не было?..

А вот дальше начинается мистика, времена переплетаются, сменяют друг друга, наслаиваются, отражаются, перетекают одно в другое, словно цветные стеклышки в калейдоскопе, и с каждым поворотом колеса в реальность все настырнее вторгается сказка. Сказка не в смысле молочных рек с кисельными берегами – сказка как выход за грань, прыжок в неизведанное и непознанное, принятие в качестве данности того, чего вроде бы не существует и существовать не может по определению. Того, чего нет и не может быть, потому что не может быть никогда…

Страшная военная сказка, в которой Данко нового времени выдирает свое изумрудное сердце из чужих жадных рук и сует его обратно в дыру меж разломанных ребер, чтобы прикрыть ее гимнастеркой и встать. Не в строй, а сам по себе. Чтобы и дальше нести ослепительный свет насильственной благодати тем, кого он любит и ненавидит одновременно, кого хочет спасти, но кого так часто вынужден убивать…

Людям.

дальше спойлер

[

Если говорить о структуре – роман похож на американские горки. Сильные и постоянные качели от комедии к трагедии, от фантасмагории к почти документальным бытоописательным зарисовкам, от ужаса к смеху, от сказки к реализму, от сарказма к пронзительной нежности…

И обратно.

Снова и снова, каждый раз вздергивая за нервы, словно в первый.

В этом мире не бывает случайностей, говорил Майкрофт Холмс, Вселенная не настолько расточительна. Вот и автор солидарен со вселенной – в романе нет случайных эпизодов или героев (даже спасенный вроде бы совершенно случайно вороненок работает на закольцовку). То, что казалось просто виньеткой, просто красивым росчерком или милой деталькой – вдруг оказывается сюжетообразующим и очень незаметно и вовремя провешенным ружьем и выстреливает в нужный момент.

Автор вообще мастер обмана!

Вот он устами героя рассказывает читателю сказку, и сказка идет к логичному финалу, и ты как читатель возмущаешься, готовый завопить: «Не верю! Это так не работает! Что за чушь!» — и замолкаешь. Не успев выкрикнуть и возмутиться. Потому что автор чуть ли не в той же главе соглашается – да, чушь.

Да, не работает.

И – показывает. Как именно оно не работает. И почему.

И снова начинает по кирпичику выстраивать новую реальность, и снова тебе-читателю кажется, что ну теперь-то все вроде бы логично, правильно и понятно. Все вроде бы правда, новая правда, теперь-то ты умный и все понимаешь… теперь-то ты знаешь, как все должно быть и почему иначе и быть не может…

До того момента, как колесо сделает следующий поворот и мир снова изменится. Или изменится не сам мир, а только твой взгляд на него, ракурс, точка зрения. Или просто иначе повернутся зеркала, и тебе как читателю станет видно то, что было ранее скрыто за буквами…

То, что самую главную борьбу человек всегда ведет с самим собой – не новость. И неважно тут, человек он или ангел. То, что при этом зачастую душу приходится рвать надвое – тоже. Как и то, что тот, кто внешне ведет себя как дракон, этим драконом становится и по сути. И пусть даже изначально он вел себя так только из самозащиты, потому что не он такой – мир такой и иначе ему было не выжить… ну или ему так казалось.

Или выжить действительно стало важнее, чем остаться самим собой…

И в таком ракурсе совершенно естественным оказывается то обстоятельство, что несколько раз Землю спасает от катастрофы не какая-нибудь супер-сила, не высшая благодать, а простая человеческая непредсказуемость (читай – ничуть не менее простое и человеческое разгильдяйство).

Нет, ну правда! Ну совершенно же невозможно приличному инфернальному существу полагаться на этих людей! Ни в чем! Эти люди ничегошеньки не могут сделать по плану и вовремя – обязательно или опоздают, или поторопятся, или вообще сделают все не так и не там, но только не тогда, когда надо! Все у них не как у людей… Вернее – как раз-таки именно как у людей!

Кроме всего прочего – очень вкусный язык, текст можно раздергивать на цитаты, афоризмы и каламбуры. Один спертый кем-то воздух в метро чего стоит! Или рыжий кот, бегущий краем Невки.

Немного спойлерного бурчания.

Кстати!

Ближе к концу вдруг доходит – а ведь противоборствующих сторон не две. Не Свет против Тьмы, а Свет, Тьма и Небытие. Та самая всепоглощающая Пустота. Которая вполне может и победить, пока Свет и Тьма ведут самоубийственную борьбу, не понимая, что являются двумя половинками единого целого и не могут существовать друг без друга. И, мне кажется, неслучайно в кульминации они все же сливаются, хотя представитель Тьмы и уверен, что до самого конца пытается победить Свет… просто слегка опаздывает. И, рухнув сверху на защитный купол бывшего Света вроде бы в попытке его пробить и разрушить, размазывается по перерожденному Свету, переплетается с ним, сливается в единое целое, тем самым усиливая защиту…

Только в самом конце поняла, почему мне так не понравился Отец, с самого первого его появления не понравился, и далее неприязнь только росла.

Настоящим отцом был и остается Конрад, ангел в бронежилете. И неслучайно его помнят и помнить будут, помнить и чтить как живого, хотя и знают, что он погиб, много раз видели. А этого, потерявшего право на имя, забыли еще при жизни и друзья и враги. Его уже нет, хотя вроде и жив он пока. А Конрад живет. И будет жить в людях, прикрытых его крыльями. В спасенном городе.

И какая разница, какого цвета те крылья и чем покрыты они – чешуей или перьями? Чешуей, наверное, даже и лучше: защита надежнее.

Русь, Степь... Памир

Наш путь стрелой татарской древней воли

Пронзил нам грудь.

В этом году совсем не читаю номинантов самой фантастической из литературных премий. Заглянула в списки, знакомы только «Оправдание острова» Водолазкина и «Рассказы пьяного просода Нади Делаланд. Подавляющее большинство произведений не на слуху, но это у Новых горизонтов всегда так. И все же не могу не задаться вопросом, отчего не номинированы «Смерти.net» Татьяны Замировской и «Кошки не всегда молчат» Алекса Гарра, где ваши глаза, господа номинаторы?

Но здесь и сейчас о романе Тимура Максютова, который не вошел в короткий список, однако и незамеченным не остался. Мне о нем рассказало читательское сарафанное радио, а это, в мире, где интерес к книге создается и подогревается рекламными акциями разной степени тяжести, кое-что значит. Откровенно говоря, опасалась читать Максютова, брутальный такой красавец, с металлом профессионально связан (в Рассеюшке писательством семью не прокормишь) — ну, как напишет чего-то, слишком маскулинного для моей трепетной души?

И не могу сказать, что напрасно боялась, «Чешуя ангела» действительно в высшей степени мужской взгляд на вещи, на мир, на жизнь. Теста Бекдел не пройдет совершенно точно: в линии современности женских персонажей два,и встретившись, они тотчас принимаются говорить о мужчинах. В реминисценции тоже: мама и бабушка, которые кроме папы говорят еще немного о политике.

Ну и чего ты привязалась со своим феминизмом? Это вообще фантастика. Что с того? Кто сказал, что в фантастическом произведении не должно быть достоверных женских образов? В мировой жанровой литературе давно уже авторы-женщины задают тон, и к феминизму это имеет довольно опосредованное отношение — просто изменилась жизнь. Вы в самом деле думаете, что в двадцать первом веке может существовать секретарша, которая ишачит на босса в режиме 24/7, совершенно забросив рожденную от него же дочь, причем сам он о своем отцовстве восьмой год не подозревает. Женщина умная, красивая, суперпрофессионал, при том лишенная амбиций до такой степени, что довольствуется зарплатой, которой не хватает на покупку ребенку телефона (уж не говорю о найме человека, который присматривал бы за девочкой, пока она каждую копейку на покупку для начальства цацки от Живанши откладывает). Окститесь.

Что до рептилоидов, незримо правящих миром, то об этом нам еще Лазарчук с Успенским рассказали стопицот лет назад, а прежде Шварц, а еще раньше народные сказки (а Садуллаев победой на Ясной поляне укрепил в убеждении). Однако то, как это обыграно в «Чешуе ангела» не только чистый восторг, но еще и довольно непростая концепция дуализма. Вообще часть памирской экспедиции самая яркая, насыщенная и интересная в книге, хотя мне странно объединение тюркской идеи с иранской, это совершенно разные культуры. И вот кстати вспомнилось: в «Исландии» Иличевского герой тоже сталкивается в памирской экспедиции с различными сущностями, среди которых драконоподобный заяц. Это к тому, что когда приходит время идей, они влетают в разные головы.

Книга хорошо написана, все сюжетные линии аккуратно сведены воедино, а несколько чрезмерная сентиментальность в части детства Толика-Тополька оправдана его дальнейшей судьбой сверхчеловека, который с радостью отдал бы свою суперпауэ за возвращение в рай детства.

Ангелы служат спасению рода человеческого, предполагается, что они хранят и спасают нас по Божьей воле. Но люди – существа изначально греховные. К сожалению, склонность многих к обману, воровству и насилию – практически врождённая, с этим патологическим набором не справляются даже заботливые ангелы, присматривающие за нами. Иногда тяжёлые проступки человечества доводят до того, что на землю сходит ангел с мечом, (ангел-истребитель) и мало никому не кажется, люди расплачиваются за свои прегрешения глобальными катастрофами, пандемиями и мировыми войнами.

В романе Максютова приход ангела-губителя обосновывается не по библейским канонам, да и появляется он не один, а примерно в одно историческое время со своим собратом, абсолютно ему полярным, концентрирующим в себе неиссякаемую любовь к людям. Задача антагониста Рамиля Аждахова – уничтожить как можно больше людей, запудривая мозги представителям рода человеческого шизофреническими планами повсеместного воцарения Великой Пустоты или, по-другому, Великой Степи. Возможно, здесь имеет некое значение имя Рамиль (от арабского «песок»), но не буду отвлекаться. Соответственно, человеколюбивый протагонист Конрад (здесь-то анаграмму все прочитают) изо всех своих светлых сил мешает апокалиптическим проектам Рамиля. Мистическая составляющая книги изложена поэтично, небольшими порциями, эпизодами и намёками. В целом роман охватывает достаточно большой период: от необъяснимых событий в конце сороковых на Памире и в Северной Пальмире до политических перверсий и жизни ряда героев в нынешнем времени. Пронзительные главы о трагических днях блокадного Ленинграда сразу же вызвали у меня ассоциации с некоторыми эпизодами из романа Бориса Стругацкого «Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики», но Максютов и не скрывает, что это оммаж любимому писателю. Ответственно скажу, что главы эти не вызывают отторжения, не кажутся искусственными, заметно, что написаны они кровью сердца автора и наполнены его неизбывной болью.

Тимур Максютов – искусный мастер малой формы, его умение сочинять отменные рассказы, как мне кажется, внесло дисбаланс в композицию романа. Конечно, некоторые читатели (и я вместе с ними) предпочли бы не штрих-пунктирную линию изложения с подсюжетами, флешбэками, ответвлениями и вставными новеллами, а внятное поступательное движение вместе с героями вперёд по шкале времени. Но кто теперь пишет просто… Недавно я отзывался на книгу кинорежиссёра Ираклия Квирикадзе, так он в ней то ли сетует на то, то ли хвастается тем, что молодая жена заставляла его при работе над текстом как можно больше путать. Дескать, нынче все так делают, Тарантино всех научил. Чтоб было неясно, кто главный и непонятно «чья история?». Да и вообще, в нынешнее непростое время, эзопов язык, затейливое плетение и тонкие намёки лишними не будут: те, кому надо – поймут, а кому не надо – и не надо. Но «тонкие намёки» это уже совсем не про Максютова, в его романе хватает резких оценок, малоприятных прогнозов и тяжёлых моментов. Вот и мой родной Сосновый Бор попал под раздачу. Кстати, не впервые, были и другие «ликвидаторы» нашего городка. И хороший человек, геолог Ларионов, на страницах «Чешуи ангела» недолго продержался… (Я улыбаюсь).

Писатель Максютов ещё ни разу меня не разочаровал, я всегда с большим интересом жду его новых книг. Написанное выше – не рецензия, а всего лишь короткий набросок. Роман «Чешуя ангела» требует перечитывания и размышлений, а у читателя не всегда имеется желание это делать. И всё-таки прекрасно, что есть авторы, которые совсем не думают о таком читателе!