Иван Ефремов «Таис Афинская»

Доктор Браун из всем известной кинотрилогии «Назад в будущее» сказал однажды: «Путешествие во времени слишком опасно. Лучше бы я посвятил себя изучению другой великой тайны вселенной: женщин.»

Произведения Ивана Ефремова это тоже своего рода машина времени, они способны отправить нас и в древний мир и на несколько тысячелетий в будущее. Ефремов исследовал множество тем — размышлял о природе человека, о путях его развития в прошлом и будущем, о сущности красоты и гармонии, об опасностях всего низменного и о величии прекрасного. Но свой последний роман он посвятил образу женщины, как олицетворению богини.

Главная героиня этого романа Таис — гетера. Автор не раз подчёркивает, что гетера это не просто женщина, продающая любовь (хотя и это тоже), но свободная и всесторонне развитая личность. Свободная любовь была идеалом отношений для Ефремова, поэтому такую древнегреческую модель отношений он экстраполирует и в свой утопичный мир будущего «Туманности Андромеды» и «Часа Быка». У Таис было несколько возлюбленных, и хоть детей она родила от одного мужчины, но семейной жизнью в привычном понимании она никогда не жила. Свободная любовь и общественное воспитание детей — часть ефремовской утопии. И с этим аспектом его воззрений согласятся, конечно, далеко не все.

Кроме главной героини в романе есть ещё несколько ярких образов сильных женщин, поэтому «Таис Афинская» остаётся актуальной в наш век победившего феминизма.

Действие происходит в эпоху завоевательных походов Александра Македонского, хотя сам Александр в романе пусть и значимый, но второстепенный персонаж. Мечтая объединить всю ойкумену в единую империю Александр доходит до реки Инд, полагая, что край мира совсем близок. На самом же деле на тот момент он прошёл примерно половину расстояния от Македонии до Тихого океана. Впереди лежало ещё множество царств и сильных армий. В романе Македонский — героический персонаж, но, если рассуждать объективно, в истории он — жестокий захватчик, принёсший многим людям страдания и смерть.

Со временем мастерство Ефремова, как писателя, росло. Это заметно на примере данного романа. Если сравнивать с его ранними произведениями, такими как «На краю Ойкумены», то слог его стал более лёгким и удобным для понимания. Хотя, персонажи в диалогах между собой разговаривают традиционно излишне пафосно и академично. Иногда Ефремова обвиняют в том, что его люди будущего слишком идеальны и разговаривают неправдоподобно. На самом деле все персонажи Ефремова — будь то древние греки, люди 20-го века или Эры Кольца — общаются как академики на симпозиумах. И почти все его произведения — скорее трактаты, выраженные в форме художественных произведений.

Но чего у Ивана Антоновича не отнять, так это того, что он был увлечённым человеком, досконально знающим о тех темах, о которых он писал. И если у читателя тоже есть интерес к этим темам, то он непременно оценит труд автора. А поводов для размышления «Таис» может дать в избытке и о многом — о значении женщины для гармоничного развития общества; о путях развития разных народов и человечества в целом; о трагедиях войн и жестокости власти; о религии и о том, как меняется и продолжает жить в веках мифология.

Напоследок понравившаяся цитата: «Чем больше битья в стране, тем величественнее её постройки.»

Этот роман — одно из немногих исторически-точных произведений известного советского фантаста. В отличие от того же «Путешествия Баурджеда», оно не только объемней по тексту, но и серьезней по смыслу. Собственно говоря, его приключенческая составляющая, повествующая о Великом походе македонского царя Александра на Восток, не является главной линий, а всего лишь исторической декорацией для философских рассуждений о роли религии в обществе, месте женщины в истории и вообще о смысле и суетности нашей жизни. Совершенно ясно, что читать его можно только достаточно умудренным жизненным опытом людям, а молодежь будет обращать внимание только на несущественные детали, оставляя без внимания главное. Это, так сказать, необходимое вступление для всех интересующихся прочтением.

А теперь о той самой историчности, что составляет основу всего произведения. История афинской гетеры Таис, известной нам прежде всего по той роли, что она сыграла в уничтожении Персеполя, в целом описана почти что документально. Автор позволил себе некоторую вольность только в диалогах и мелких деталях ее биографии. Естественно, ни греков, ни македонцев роль гетеры в обществе не интересовала, поскольку она была понятна и известна всем. (Должен сразу сказать, что отличие этой профессии от обычных средневековых проституток были очень существенными: гетеры не просто тешили мужское достоинство обыденным сексом, но и делали общение с мужчинами неимоверно интеллектуальным и познавательным для обеих сторон — скорее, они были специфическими работниками культуры, чем простыми блудницами.) Летописцы уделили Таис особое внимание не только потому, что она стала инициатором сожжения персидской столицы, а еще и из-за того влияния, что она оказывала на македонского царя. Ходили упорные слухи, что именно гетера натолкнула Александра на мысль о всеобщей «эллинизации» других народов вместо их повального уничтожения. Мысль Александру понравилась, и он понес ее на Восток на остриях копий своих воинов. Как ни странно, но эта авантюра сработала! Даже в нынешней Средней Азии еще помнят Искандера и его потуги сделать согдийцев и бакрийцев цивилизованными. Не его вина, что созданная им держава распалась сразу же после его неожиданной смерти (неожиданной ли?): друзья-военачальники начали делить ее на части, позабыв о своем обещании хранить единство греческого мира. Пожалуй, только Птолемей оставался верен этой клятве. По крайней мере, только он один сумел приобщить Египет к античной культуре, не сделавшись при этом типичным восточным властелином. Кроме того, только он отнесся к своему именитому приятелю с должным уважением, забрав его тело в заложенную им же Александрию, чтобы упокоить там в весьма роскошной усыпальнице. Так же, как и его любимицу-гетеру. Сложно сказать, сделал он это по любви (как утверждает писатель) или просто из порядочности (как предполагают историки). Но факт состоит в том, что после Египта следы Таис теряются окончательно. Нарисованный Ефремовым финал в большей степени его фантазия, которая должна была символизировать преходящую сущность любой силы и власти: некогда влиятельная женщина, к которой прислушивались «сильные мира сего», стала простой жительницей футуристической коммуны на южном побережии Малой Азии. Как говорится, «из князей в грязь». Впрочем, настоящего окончания данной истории мы не знаем. Но в древних хрониках имя знаменитой гетеры больше не появлялось.

Если историческая составляющая романа написана в большей степени правдоподобно, то вот с культурной составляющей автор немного переборщил. Во-первых, сильно преувеличил значение ее эротическое качество. Греки жили в южной стране, где фактически большую часть года ходили голышом. А потому вовсе не стеснялись своей наготы. Более того — они ее всячески восхваляли и демонстрировали. Но не настолько, чтобы устраивать на улицах массовые совокупления. Правда, ни одна вечеринка (по-гречески — симпозий) не обходилась без танцев обнаженных девушек и декламации эротических стихов. Только вот присутствовавшие на ней мужчины вели себя по-джентельменски, предоставляя право выбора женской половине. За пределами симпозия разговоры на эротические темы уже не велись — по крайней мере так, как это описано в романе. Потому как мужчины должны были заниматься более полезной для общества работой. А эротика была всего лишь заметной формой их отдыха. Но как раз из-за ее преувеличенной писателем роли читать роман несовершеннолетним не рекомендуется.

Что же касается философской составляющей, то она проста и сложна одновременно. Проста потому, что верования представителей античного мира были подчинены простым и понятным законам, которые прямо следовали из древних мифов (которые сами греки считали своей собственной историей). А сложна потому, что среди философов не было какого-то единства: каждый из них развивал свое собственное учение, основанное на нескольких уникальных догматах. К примеру, киники (которых иногда называют на римский манер «циниками») отвергали роскошь в любой ее форме: их лидер Диоген всю свою сознательную жизнь провел в не очень-то просторной винной бочке. Описывать все возможные течения было бы напрасной тратой времени, так что в качестве примера Ефремов взял только стоиков и орфиков. Обряд посвящения в общество последних автор проводит и над героиней романа, хотя исторически это и не подтверждено. В общем, читать философские рассуждения (в частности, 12-ю главу) непросто, да и скучно иногда. Легкой прогулки по античному миру не получится — кое-где нужно привести в порядок и свои мозги. Это еще одна из причин, которая будет мешать молодым получить удовольствие от чтения данного произведения. Но тем, кто хочет окунуться в атмосферу античности и почувствовать на себе ее «прелести», чтобы лучше понять поступки и деяния древних героев, книга сослужит неплохую службу.

---------------

РЕЗЮМЕ: сказание о самой известной служительнице Афродиты античного мира, составленное на основе скупых и противоречивых греческих летописей. Местами романтическое, местами — патетичное и даже экзальтированное, оно позволит вам на несколько вечеров почувствовать себя причастным к греческой культуре.

Писать об этом романе — дело сложное и несколько неблагодарное, ведь «Таис Афинская» — это произведение просто на стыке нескольких жанров, с массой мыслей, растолковывать которые непросто. Конечно, вряд ли Ефремов видел всё это своими глазами (как меня пытались убедить), это прежде всего — аллегория, образ, с помощью которых Ефремов выражал своё отношение к миру.

Вообще, писать роман о гетере, сжегшей Персеполис — идея интересная. Об этой даме мы знаем весьма немного, и только как спутницу Александра Филлипыча и Птолемея, царя Египетского, мне — только по Плутарху. Неважно, кто она была в реальности — Ефремов уже создал из её образа нечто потрясающее, настоящий идеал женщины. Ефремов женщин уважал и любил, знал толк красоте, изяществу, уму отдельных представителей женского пола — и Таис является неким собирательным образом, в этом нет сомнений. Всегда открытая новому, чей разум всегда пластичен и готов принять и понять любое мировоззрение, войти в любую культуру — гетера очень напоминает мне Фай Родис из «Часа быка». Но если Фай Родис окружают её соплеменники, жители благостного Полдня, Кольца, то в какое время приходится жить Таис, среди обыкновенных людей?

Ефремов поместил свою женщину-идеал в эпоху зарождения эллинизма. Почему он выбрал Таис, а не, скажем, Элеонору Аквитанскую, или княгиню Ольгу? И дело здесь даже не в том, что Ефремов восхищался эллинской культурой, вернее, отчасти не в том. Эпоха эллинизма — время, когда создавалась уникальная цивилизация, синтезировавшая целый ряд культур Ближнего Востока, и создалась она благодаря одному человеку — Александру Македонскому, который, удачно выбрав момент, сокрушил полураспавшееся Ахеменидское государство. Мы, конечно, уже не увидим под наслоениями мифов реального человека, не поймём его мотивов. В романе Ефремова Александр — великий мечтатель, мечтающий достигнуть Последнего моря, подобно Саин-хану, и познать пределы мира. Этот человек Александр в своём изначальном порыве — человек, мечтавший изменить мир, сделать всех равными между собой, создать гармоничное и разумное общество. Это, по мнению Ефремова — первый человек, который задумался об этом, и он был порождением культуры и философии Греции.

Тем не менее, Ефремов показывает, что иные культуры ничуть не хуже греческой. Таинственные египетские обряды кажутся Таис сначала мерзкими и непонятными, однако позже у неё открываются глаза на всё её своеобразие и глубину. Индийской культуре и вовсе отведено огромное место в романе — хоть и поверхностно, Ефремов посвятил много времени сравнению её с греческой философией. Да, Ефремов не баловал нас описанием знаменитых битв Александра — зато культурам он уделял центральное место.

Постепенно прихожу к выводу, что этот роман не историческим в строгом смысле этого слова. Всё окружение Таис служит скорее декорацией, фоном. На самом-то деле Ефремов продолжает продвигать те же самые идеи, что и в «Великом кольце» — о гуманизме, о равенстве, о том, какими должны быть люди. Таис — это человек будущего, она родилась не в то время, и выделяется среди современников. Таис — это наблюдатель, она стоит над всеми окружающими, она прежде всего — философ, причём более многогранный, чем Аристотель. Она поэт — недаром самое большее понимание она получает у скульптора Лисиппа. И она женщина — красивая, умелая, переполненная сексуальной энергией — гетера в высшем смысле этого слова.

В этом романе Ефремов всё-таки нашёл некоторый баланс между философским трактатом и литературой — «Час быка» был тяжеловесен, «Таис Афинская» читается влёт. Конечно, с точки зрения философии «Час Быка» мощнее, но «Таис...» — именно литературное произведение, написанное прекрасным языком. Произведение ярко, красиво, и доносит до нас именно эстетические чувства Ефремова — а он красоту чувствовал превосходно. Именно благодаря этому роман станет классикой навеки.

Роман по-своему уникален. Казалось бы, стопроцентный трояк по моей шкале оценок, — можно вылить ведра помоев в рецензии и закидать автора тухлами помидорами, благо они давно перезрели в процессе прочтения. А вот не тут-то было. Роман настолько никакой, что тяжело сформулировать конкретные претензии. Или как вариант, претензии мои столь всеобъемлющи, что сливаются в одну большущую: роман нечитаем. Ну, думаю, ладно. Посмотрю, что пишут прочие рецензенты, а моя желчь катализируется во внутренних желчехранилищах и обретет конкретные формы, а уж потом изольется посредством клавиатуры на сайт. Господа рецензенты направят мои путанные мысли в нужное русло ненависти. И тут незадача. Всеобщие слезы умиления и восторга встречают меня в прочих рецензиях.

Думаю, может примириться и не писать ничего? Вдруг я что-то не понял, и эта слюняво-сопливая, ходящая по кругу в развитии сюжета размазня — это действительно роман с большой буквы? Не могут же господа рецензенты все как один поддастся очарованию постсоветской ностальгии, оценивая роман. Допускаю, что на момент выхода книги и рак был рыбой, и травка была зеленее ленинских добрых глаз. С другой стороны, рецензию так и подмывает написать. И напишу. И даже постараюсь пояснить, что конкретно мне не ясно и не понравилось:

1) Язык. Язык загроможден, повторяет сам себя. Волны елея растекаются по страницам. Обычно я читаю очень бойко, но здесь скорость моего чтения значительно упала, а скорость восприятия и того больше. Особенно меня умилили тонны восхищения женскими образами. Тысячи бобров, сдохших от голода, переворачиваются в своих бобрових могилах — столько бумали было изведено на то, чтобы в каждой главе описывать, насколько милы, необычны, уникальны и прекрасны все женщины, встречающиеся в книге.

2) Собственно елей. Ах, сколько милах было в античные времена! Тогда по улицам можно было ходить и рассматривать людей, как в музее. Большинство позволяло себя щупать. Да и тебя самого бы останавливали и восхищались тобой до смерти. Отчего он умер? Его завосхищали. Боже мой, это вызывает неподдельное удивление! Как можно было ввести столько не нужных для сюжета персонажей, предназначение половины из которых — восхищаться, а второй половины — служить мишенью для многословного, нудного и повторяющегося и по форме, и по содержанию восхищения? Ах, как мило, какие линии тела, какие черты, как она движется, какой танец! Перелистнули страницу. Ах, какой танец, как она движется, какие черты, какие линии тела! Бррр...

3) Меня считают за дурака или проблема философии. Еще во второй главе я понял, что менторство — это излюбленный литературный прием автора. Герои любят читать лекции на современном русском языке. Греческий здесь только в географии и именовании предметов одежды. Философские диспуты все ведут очень образованно и гладко, на хорошем литературном языке нашей эпохи. Жаль, мысль на всю книгу ровно одна. Жаль, ее вбивают в читателя. Жаль, на вторую мысль силенок у автора не хватило. Не хватило, да и ладно бы, но ездить по ушам единственным натужным постулатом о противоборстве материнства и необходимого активного женского воздействия на мужские умы с одной стороны и мужского разрушительного начала с другой на протяжении всей книги — это слишком.

4) Факты. Я был в Греции. Я был на Крите. Я был на Кипре. И был в бухте Афродиты. Что-то не сходится. Врут либо экскурсоводы и википедия, либо Ефремов. География не сходится полностью: та же бухта Афродиты выглядит совсем не так, как описано в романе, да и расположена немного не там, где считает Ефремов. И легенда о молодости после купания в этой бухте тоже не сходится. И индийская философия разилась в то, что описано, на много веков позже.

5) Якобы продуманные герои. Герои тут как боги в мифах: один герой — одна задача. Этот — мощный боевик. Эта — красота. Эта — грация. Так и опишем. Ведь если повторить слова «красивая», «милая», «женственная» о каждой части тела вплоть ногтей, ресниц и зубов, то получится якобы образ Красоты. Обычно этот образ бывает с чем-то сопряжен. Здесь же каждый герой — это олицетворения единственной силы природы или абстрактной философской категории, потому не менее абстрактен, чем эта самая категория.

6) Автор — нудный тип. Чтобы понятно это, достаточно прочитать предисловие.

В результате, браво, товарищ! Достойная трояка муть. Хотя можно считать, что я просто ничего не понял, а книга великолепна. Просто ее мера ее великолепия лежит в своем особом мире или какой-то особенно милой и нежной розово-сопливой плоскости бытия.

Не буду утомлять читателей моего отзыва глубоким анализом произведения. Это хорошо сделали и до меня. Кроме того, чтобы достойно проанализировать этот роман, нужно и самому хорошо быть подкованным в истории древнего мира. Мне показалось, что в историческом плане роман проработан превосходно, хотя в кое в чём он отступает от истины ради художественного эффекта. Некоторые детали мира просто обходятся гробовым молчанием. Например, вопрос рабства, без адекватного описания которого трудно понять действительное социальное устройство описываемых государств. Без этого легко поддаться восторгам, считая что эллины были высококультурными и в высшей мере нравственными людьми.

Главная цель книги, как мне показалось, — продемонстрировать родство различных цивилизаций и культур и вообще, заинтересовать читателей древней историей. На мой взгляд, автору удалось достичь обеих целей. Во всяком случае я историей цивилизаций средиземноморья заинтересовался. Это при том, что у меня ужасно плохая память и из школьного курса истории я не запомнил ничего, кроме забавных слов вроде «Спарта», «Македония», «Финикия», «Крит» и твёрдой уверенности в том, что «Карфаген должен быть разрушен». Начитавшись по ходу чтения книги различных статей в википедии я понял, что история может быть весьма интересной, если её преподавать соответствующим образом. Занудные школьные учебники, рассказывающие о неотличимых друг от друга именах, сражениях и датах не говорят ничего о живых людях с их страстями. С определённой долей уверенности можно утверждать то, что Ефремову удалось изобразить в книге живых людей, которым под конец книги начинаешь сопереживать.

Есть ещё несколько идей, продвигаемых книгой. Одна из идей состоит в том, что наиболее живучими оказываются те цивилизации, которые высоко ценят красоту и социальное равенство, в том числе — равенство полов. Причём первое неразрывно связано со вторым. Красота должна быть доступна всем слоям населения вне зависимости от их социального статуса. Красотой нельзя владеть единолично, превращать её в товар — она должна быть достоянием общественности. Иначе ради чего будут люди отстаивать свободу и независимость своего государства? Уж точно не ради того, чтобы красота вновь досталась богатейшим и оказалась скрытой от глаз простых людей. С этим можно соглашаться или нет, но так считает автор и такую мысль он преподносит со страниц своего произведения.

Должен сказать, что книга поначалу читается очень тяжело. Прежде всего из-за обилия родных названий различных предметов обихода. Во-вторых — из-за кажущихся бесцельными странствий героини и её окружения. Из-за этого я прервал чтение этой книги на несколько лет, вернувшись к ней около месяца назад. Кстати, у странствий героини есть цель. Только это цель не её, а автора. Таким чудным маршрутом, как мне показалось, автор хотел рассказать о как можно большем количестве цивилизаций-государств, со всеми их особенностями. Только к середине книги понимаешь, что написана она совсем не ради сюжета.

Ещё одна из особенностей, затрудняющих чтение — довольно объёмные монологи и беседы о философии, искусстве, культуре. Кажется, что в жизни люди не разговаривают так обстоятельно. Но, стоит вспомнить о том, что в древние времена жизнь шла более размеренно и неторопливо, так сразу становится понятным, что и речи их были не столь торопливыми и обрывистыми, как в наши времена, испорченные интернетом и телевидением. Приготовьтесь к тому, что эта книга потребует от вас именно такого неторопливого настроя. Всем, кому ещё не довелось ознакомиться с этим монументально обстоятельным произведением великого гуманиста Ивана Антоновича Ефремова, желаю приятного, неторопливого и вдумчивого чтения.

Роман очень неоднозначный. Хотя, может он просто «не для средних умов». Чтобы его прочитать, мне потребовалось задействовать все резервы моей силы воли. Так как, по ходу чтения много раз хотелось, или просто отложить книгу и к ней не возвращаться, или банально клонило в сон.

Первая и основная причина — это лингвистическая сложность текста. Повсеместное использование автором названия вещей, единиц измерения, календаря и наименований географических ориентиров тех времен, очень затрудняет чтение и осмысливание прочтенного.

Вторая причина — это длинные и чрезмерно тщательные описания особенностей ландшафтов и архитектуры, встречаемые героями. Хотя, для кого-то это может быть и плюсом.

Теперь о сюжете… От книги ожидаешь описания исторических событий в художественной обработке. А получаешь скорее музейный буклет, в котором также напечатан философский труд (очень своеобразная попытка объяснить причины гибели одних цивилизаций и расцвета других), с некоторыми вкраплениями художественного сюжета. Здесь история проходит как-то мимо, так сказать в фоновом режиме. Пока читал первую половину книги, ещё надеялся, что автор вот-вот окунёт меня в водоворот бурных исторических событий той эпохи. И перелистывая каждую страницу я питал надежду, ну наверное еще не время, наверное, автор меня готовит и мне еще глубже необходимо ознакомится с архитектурой и ландшафтами, а также с прелестями изгибов встречающихся женщин…

Вообще женщины и их тонкое душевное устройство (предназначенное для осознания мужчинами красоты и искусства), а также попытка разъяснить читателю важность равенства полов, в этой книги поставлены во главу угла. Но как-то преподноситься все это, сильно слащаво что ли. Зачастую, вообще кажется, что автор женщина. Хотя может быть в этом и заключается творческий гений Евфремова, способностью взглянуть совершенно с необычной для мужчины позиции.

Единственное чем книга понравилась, так это некоторыми философскими диалогами, где действительно встречаются очень ценные и бессмертные слова, но это капля в море.

Подводя резюме скажу, лично мне книга не понравилась. Не скажу, что это «шрот», не достойный внимания, но и далеко не шедевр. А возможно, я просто отношусь к «средним умам» и книга действительно очень хороша. Однозначно одно, книга не для широкого круга читателей.

Две недели назад ушла из жизни Таисия Ефремова, жена и муза Ивана Антоновича Ефремова. Я не был знаком с нею лично или по переписке, вообще ни с кем из их круга, но я могу с уверенностью утверждать, что именно книги Ефремова оказали на меня определяющее влияние. Считаю себя его верным последователем. И когда её не стало, я решил, что должен отложить на время весь огромный список книг к прочтению и немедленно перечитать «Таис Афинскую», роман, посвящённый ей. И перечитал — должно быть, впервые с советских времён.

И знаете, я потрясён. Так уже не пишут. С таким тщанием. С такой любовью — к миру, героям, идеям — и вне всякого цинизма, без отстранённости, свойственной нынешней эпохе. И с таким пристрастием! Ефремов очень любит эллинов и смотрит на всё их глазами, транслирует читателю исключительно эллинский взгляд на мир. А египтян не любит и не понимает, опасается и презирает, точь в точь как эллины эпохи Александра Македонского! У него египтяне делают ужасные вещи, им совершенно не свойственные. Например, приносят человеческие жертвы своим «звероголовым» богам. Богатейшая история и культура Египта получают в устах героев Ефремова совсем уж невероятные, недостоверные толкования. И сами герои в них верят!

Но это не минус, а огромный плюс романа. «Таис Афинская» — помимо прочего, блистательная реконструкция эпохи, нравов и героев, которые волею судеб опосредуют наш взгляд на всю историю Древнего мира. На тех же египтян мы до сих пор глядим глазами греков. И даже не Солона с Геродотом, учёных мужей, которые, по их собственному признанию, были «дети по сравнению с египтянами», а вот этих новоявленных покорителей Ойкумены, недавних варваров, пришедших на земли Египта с Александром и завладевших ими, сменив персов, предыдущих завоевателей. А потом туда придут римляне, суровые, практичные люди, они понимали ещё меньше эллинов, а главное, и не пытались. А после римлян — арабы, которые и вовсе ничего не понимали. Только теперь, уже в XXI веке, мы начинаем что-то понимать, когда нам удаётся посмотреть на мир глазами самих древних египтян. Иван Ефремов жил в другое время, у него такой возможности не было.

Поэтому лучшее, чему могут научить его книги: идти своим путём, в ногу с своей эпохой, может, чуть-чуть забегая вперёд. Как шёл сам Ефремова. И как шли его герои. Не пытаться копировать своих великих учителей, не подражать им, а наоборот, превосходить, предлагать читателям собственные идеи и альтернативы, проработанные с таким же тщанием. Чтобы у читателей всегда был выбор.

По прочтении у меня возникла ассоциация с романом Элизабет Херинг «Ваятель фараона», хотя не в сюжете не в героях сходства нет никакого. Оно более глубинное. И там, и там герой\героиня пытаются найти истину через искусство.

Про роман можно говорить многое, но признаюсь честно: всю книгу меня интересовала не столько Таис, сколько Македонский. Мне кажется, Ефремову стоило бы больше уделить ему внимания в романе (да, я знаю, как роман озаглавлен).

Иногда по некоторым строкам автора мне казалось, что Македонский собирается чуть ли не ефремовский коммунизм на своих территориях строить, в одном месте мне показалось, что Македонский — это какой-то псих, очень похожий на героя фильма Херцога «Агирре, гнев Божий», одержимый бесплодными завоеваниями и поиском Эльдорадо, а бессознательно — саморазрушением. Но, вроде, потом Ефремов как-то снова делает Македонского мудрым и благородным.

Также в этом романе мне не хватило динамики. Я понимаю, что это Ефремов, но всё равно. Остросюжетность только улучшило бы восприятие романа, который в некоторых местах «провисает».

Тем не менее, конечно, это замечательное, крупное произведение, которое рисует потрясающие картины античности. Я долго не подступался к этому роману, но это потому, что я в принципе не очень люблю исторические романы. Но я очень рад, что прочитал его. И, хотя, я считаю, что Ефремова экранизировать нельзя, думаю, с «Таис Афинской» можно было бы попробовать, но только при маниакальном (в хорошем смысле) отношении к реквизиту, одежде, причёскам и выбору аутентичной натуры.

Мне много лет, почти столько же читаю фантастику и думаю что... Книги, в т.ч. И. Ефремова нужно читать каждую в своё время, одну в детстве, другую в юности и т.д. Ещё —

книги НФ, в т.ч. Ефремова надо было читать тогда, в далекие 60-е годы, с их духоподъёмной атмосферой. Кроме того, полюбившиеся книги надо перечитывать, т.е. меняется жизнь, меняешься ты, тогда и вскрываются скрытые между строк вторые и третьи слои мысли. В первый раз меня поразил размах действия и мысли, об истории, филосифии. Потом ошеломили необычные мысли о Женщине, о красоте и любви. Понятно, длинные монологи и диалоги, отступления — это попытки высказать свою точку зрения, в тоже время пытаясь остаться как бы в русле ком. идей. Чужая душа — потёмки, но ясно видно, что Ефремов мыслил гораздо шире и дальше классиков «марксизьма-ленинизьма». Судить его сейчас — грех, т.к. он и ушёл практически из-за своих убеждений. Убеждён — читать разные книги жизненно необходимо, всегда, а Ефремова — в особенности.

Ивана Антоновича всегда привлекала форма романа-путешествия. Так он построил обе повести дилогии «На краю Ойкумены»: путешествия Баурджеда вдоль берегов Африки и Пандиона из Греции через Крит, Египет и Африку – закольцованы, герои возвращаются туда, откуда отправились в путь.

Особенность путешествия как жанра в том, что его можно построить на авантюрном начале и легко насытить разнообразными сведениями, легендами, преданиями, придать ему не только художественную, но и познавательную ценность.

Свою новую героиню, гетеру Таис, Ефремов тоже отправляет в путешествие: из Афин в Спарту, затем через Крит в Египет, далее, вместе с армией Александра Македонского, на восток, в Вавилон, и далее – в Экбатану. Таис, проходя своим прежним путём, уже в другом статусе – царицы, возвращается в Египет, но, отказываясь от царствования, простой путешественницей возвращается в дорогую Грецию.

Ефремов насыщает роман сведениями, почёрпнутыми из огромного количества наук , органично сплавляя их в целостные картины древней жизни, однако постоянно помнит: «…взгляд в прошлое должен находить отзвук в настоящем, иначе историческую вещь будет скучно читать, как-то и случилось с романами Мордовцева, Лажечникова, Загоскина. Иными сло¬вами, исследуя историю, надо искать в ней то, что интересует нас сегодня, и находя его, ликовать перед силой человеческого разума и чувств. Тупое перечисление событий, костюмов и обычаев, хотя и имеет известный интерес, мало для жадной души пытливого человека» .

Путешествие – канва романа, по которой вышит духовный путь героини, путь возрастающего знания и внутренней силы: от поклонения Афродите Урании (Небесной) и служения Эросу до обретения в Городе Неба – Уранополисе нового смысла жизни – служения Детям Неба.

Иван Антонович понимал, что при существующем в стране отношении к Эросу ему нужно прочно обосновать выбор героини. Он сделал это дважды: в предисловии «От автора» – прямым текстом и в главе «Власть зверобогов» устами делосского философа: «Каждая умная женщина – поэт в душе. Ты не философ, не историк, не художник – все они ослеплены, каждый своею задачей. И не воительница, ибо всё, что есть в тебе от амазонки – лишь искусство ездить верхом и смелость. Ты по природе не убийца. Поэтому ты свободнее любого человека в армии Александра, и я выбираю тебя своими глазами».

Выбор героини, её пленительный образ произвёл подлинную революцию в сознании тысяч советских читателей, изменил их взгляды на роль женщины. Наиболее резко, акцентированно тема эта отразилось в стихотворении Юлии Владимировны Друниной.

ГЕТЕРЫ

«Единственными женщинами, о которых древние греки говорили с уважением была избранная часть афинских гетер...» (Энгельс)

Пока законные кудахчут куры

По гинекеям – женским половинам,

спешат Праксители, Сократы, Эпикуры

К свободным женщинам – Аспазиям и Фринам.

Что их влечёт? Не только красота

Прелестниц этих полуобнажённых:

Гетера образованна, проста –

Куда до милых умниц скучным жёнам!

(Пусть добродетельней они в стократ!)

И вы, историки, от фактов не уйдёте:

Умом делился не с женой Сократ –

Он изливался грешной Теодоте.

(Она грешна, поскольку не хотела

Законной сделкою своё оформить тело

И в гиникеях прокудахтать жизнь.

Ценой «падения» она взлетела...)

Вершила судьбы Греции Таис,

Ваял Пракситель Афродиту с Фрины,

Леяне памятник поставили Афины.

Леонтиона, критик Эпикура,

Опять-таки гетерою была...

И я скажу (пускай кудахчут куры

И бьют ханжи во все колокола):

Не зря в компании богов

Дошли те женщины сквозь тьму веков.

Описания путешествий Таис даны автором с замечательной географической и историко-культурной точностью. Однако сейчас мы сосредоточимся не на конкретике описаний, а на зримо очерченных этапах духовного роста женщины, каждый раз сопряжённых с пульсирующим расширением сферы познания и качественно новой ступенью осмысления мира.

Дмитревскому Ефремов писал: «…этот поворот повлёк за собой исследование некоторых малоизвестных религиозных течений, остатков матриархата, тайных женских культов, пред¬ставления о художнике и поэте в эллинской культуре, столкновения Эллады с огромным миром Азии – словом, та сторона духовного развития, которое удивительнейшим образом опускается историками, затмеваясь описанием битв, завоеваний, материальных приобретений и количества убитых…» .

До походов Александра греки попадали в глубины Азии либо как торговцы, либо как пленники, рабы. Или наёмники – показателем тут знаменитый «Поход десяти тысяч», воспетый Фукидидом. Александр военной силой распахнул ворота в незнакомые, извечно грозящие опасностью страны, и начался стремительный обмен культур, ставший главным стержнем целого этапа развития человечества. Тогда впервые в европейском мире, несмотря на различие народов, племён, обычаев и религий, родилось представление о гомонойе – равенстве всех людей в разуме и духовной жизни.

Интересовала писателя и сама фигура великого завоевателя, процессы перерождения личности, сдвигающей гигантские пласты реальности. Жизненной миссией Александра было уничтожение жёстких перегородок между народами и культурами, введение в сознание масс реальности громадных территорий, уже освоенных человечеством, но поделённых на закрытые анклавы. Аналогичные попытки на иной идейной основе совершались и ранее, начиная с катастрофического техно-гуманитарного кризиса первой половины 1 тыс. до н. э., спровоцированного активным освоением железа в Ассирии. Ассирийцы совершили множество завоеваний, но неразвитое со-знание – со-весть, то есть слабые моральные ограничители привели лишь к жесточайшему геноциду на захваченных территориях. Сходные ситуации происходили и далеко на востоке. Так началось Осевое время, и оно потребовало создания мощнейших нравственных регуляторов нового типа; коллективное переживание мифа сменялось индивидуальной рефлексией. В Элладе рождалась философия, начиная с Пифагора и Гераклита, в Иудее появились пророки, в Персии – посланцы богов, в Индии – Будда. Даже далёкий Китай подпал под общую закономерность: Конфуций и Лао-Цзы – современники Будды и Гераклита.

Создание крупных агломераций было неизбежно, вопрос стоял иначе: на каких условиях и с какими последствиями это случится. Второй реализованный имперский проект – Персидская империя – можно считать плодотворным, немало давшим населяющим её народам и истории в целом. Но к моменту похода Александра он фактически исчерпал позитивные стороны реализации и нуждался в радикальном обновлении. Кроме этого, развившаяся семимильными шагами молодая эллинская мысль, эллинские подходы к искусству и общественной жизни таили огромный потенциал синтеза. Синтез этот мог совершиться в конкретно-исторических условиях только после насильственного объединения столь различных территорий. Для этой цели романтик, убеждённый в богоизбранности, и одновременно уникально выдающийся полководец подходил больше всего.

В этом смысле Александр Македонский – подлинный великий герой, взваливший на себя невероятное и ставший идеальным проводником законов эволюции. Но… «нельзя безнаказанно пройти через инферно». Погружение в грубую материальность раздваивает любые устремления и ожесточает неизбежным сопротивлением. И человек не может не реагировать. Тем более, столь молодой. С другой стороны, только молодой человек мог очертя голову ринуться в столь поразительное предприятие, презрев осторожные расклады умудрённых советников.

Не случайна и ранняя смерть Александра – тяжело не облучиться радиацией скрытых под перевёрнутыми глыбами истории источников. Тяжело не надорваться душевно, не попасть в штопор неизбежных мелких следствий крупных дел.

Профессор Ю.В. Линник, анализируя идеи романа, проницательно пишет: «Эпоха эллинизма полна удивительных предварений. Разве нельзя Александра Македонского назвать евразийцем? Это понятие мы связываем с русской мыслью. Но обратим внимание на глубинную аналогию между Элладой и Россией: обе страны в равной степени могут называться Евразией – малоазийская колонизация в чём-то созвучна нашей зауральской экспансии. В обоих случаях европейское сознание осуществляло контакт с другим менталитетом. […]

…Нам важен максимализм Александра Македонского как таковой: его способность к всевмещению – всеохватность его планов – его всечеловеческие горизонты. Он хотел превратить мир в гармонический континуум, нигде не прерывающийся локусами тьмы и зла. Пусть это утопия. И пусть маленький Уранополис, попытавшийся её осуществить, был обречён на гибель. Но человечество благодаря Александру Македонскому получило идеал невероятной красоты и притягательности. И.А. Ефремов сближал его с коммунистическим идеалом. Неправда, что на нём поставлен крест – он может обрести новую жизнь. От очередного провала ему удастся уйти лишь в том случае, если общество будет ориентироваться на таких его носителей, как Иван Антонович Ефремов».

…Вернёмся внутрь романа. Из Афин вместе с подругой Таис приплыла сначала в Спарту, затем на Крит и – в Египет. Живя в незнакомой стране, она пыталась постичь душу народа, понять его древнее искусство.

Для знаменитой гетеры, которой «кружили голову Эрос, танец, песня, поклонение мужчин, зависть женщин, неистовство скачки», встреча с делосским философом – поворот ключа, начало преображения, постижения «внутреннего смысла вещей и освобождение от страха». Храм Нейт в Мемфисе, где Таис проходит посвящение в орфические знания, становится точкой, после прохождения которой возврат к образу легкомысленной гетеры невозможен. Через встречи, беседы, тайные слова нести мужчинам знание, стремление к прекрасному – в этом делосский философ, вторя мыслям автора, видит подлинную роль женщины.

Путешествие Таис с армией Александра Македонского двигает вперёд фабулу. Гетера из Египта едет в Месопотамию, в Вавилон, Персеполь, а затем в качестве жены Птолемея переселяется жить в Экбатану.

Вторым этапом роста стало общение с великим скульптором Эллады Лисиппом, орфиком высокой ступени посвящения, ставшим для Таис вторым учителем после делосского философа. В его мастерской в Экбатане собирались скульпторы, художники, поэты, философы, путешественники. По его просьбе Таис позировала кеосцу Клеофраду для создания статуи Афродиты Анадиомены. Благодаря Лисиппу она встретилась с загадочным путешественником из безмерно далёкого Китая, с философами Индии, поведавшими гетере о древнем понимании красоты в их стране, побывала в низовьях Евфрата, в храме Эриду, где два верховных жреца посвятили орфиков в тайные знания Древней Индии, в понятие Кармы. Жрецы и орфики свободно, без предубеждений, сравнивали верования разных народов, видя в них общий корень.

В Эриду, когда задул горячий ветер из Сирийской пустыни, Таис пережила ощущение бесцельности жизни, невозможности ответить на вопрос «зачем?». Возникла потребность определить соразмерность своих сил перед выполнением новых задач жизни. По очереди с Эрис они выполнили опаснейший обряд поцелуя змея, за что Таис получила в дар ожерелье из когтей чёрных грифов – знак «хранительницы заповедных троп, ведущих на восток за горы».

Философские главы вновь сменяются динамичными страницами – описаниями возвращения Александра из Индийского похода, встреч его с Таис и смерти великого полководца. Таис, соблюдая обещание, данное Птолемею, становится царицей Египта.

И вновь – в третий раз – она обретает Учителя. Им становится египтянин, жрец храма Нейт в Мемфисе, того самого, где она проходила посвящение. Дружба египетской царицы и жреца несёт людям знание: пользуясь своим положением, Таис собирает древнейшие сведения о походах египетских войск в далёкие земли, географические сведения, описания редких зверей, камней и растений, которые стали позже основой для изучения географии чёрной страны.

Жрец помогает Таис понять трагедию жизни Александра: почему человек, мечтавший о гомонойе, превратился в тирана, почему «вместо познания земли, умиротворения, общности в тех обычаях, верованиях и целях, в каких похожи все люди мира, возникли бесчисленные круги будущей борьбы, интриг и несчастий». Три могучих рычага: Сила, Золото и Воля – имеют оборотную сторону своего могущества, и только любовь к людям может стать заветным щитом. Любовь и мера. «Всегда держись середины, оглядываясь на края», – так советовал Таис жрец.

Той же мудростью поделился с Таис в Экбатане гость из

Поднебесной, встретивший на своём пути последователей Будды: «И снова непобедимое очарование афинянки сломило сдержанность путешественника. Он доверительно сообщил ей, что вместо рая и Драконов Мудрости он встретил приветливых, добрых людей, живших в каменных постройках на уступах высочайших гор, в истоках самой большой реки Небесной страны – Голубой. Эти люди считали себя последователями

великого индийского мудреца, учившего всегда идти срединным путем между двумя крайностями...»

Оставив роль египетской царицы, которую она играла около десяти лет, Таис приплыла в Александрию, простилась с Птолемеем и сыном и отправилась в милую Грецию: сначала на Кипр, а затем в небесный город Уранополис, Высший Советник которого мечтал «распространить идею братства людей под сенью Урании, всеобщей любви, на всю Ойкумену». В городе, опорой которого становится любовь, только и может быть место для новой, прошедшей все испытания Таис и её верной подруги Эрис. Город Неба – «хрупкий жертвенник небесной мечте человека» – показался Таис обречённым в мире невежества и мрака, но она без сомнения ступила на путь служения новой нравственности – так же, как звездолёт «Тёмное пламя» был одиноким на чуждом и далёком Тормансе, где Фай несла жителям планеты любовь и сострадание.

Таис и Фай объединены не только одинаковыми именами, отсылающими к Таисии Иосифовне – Фаюте. Таис плывёт в Уранополис, приближаясь к сорокалетнему рубежу. В «Часе Быка» Фай Родис – ровно сорок лет. Так и хочется назвать их инакарнациями одного и того же светлого сильного духа. И можно с грустью предположить судьбу Таис, опираясь на уже описанную судьбу Фай…

Впрочем, есть и более экзотические версии их несомненной связи. Якобы Фай Родис, проходя на Земле необходимое для каждого историка испытание ступенями инферно, была погружена в виртуальное пространство с полным эффектом присутствия, где события разворачивались по мотивам реального исторического факта, о котором известно немного. И жизнь Таис, описанная в романе, прожита личностью Фай в научно-исследовательском институте будущего в качестве её подготовки к работе историка. Помните? – «Очень трудна работа историка, особенно когда учёные стали заниматься главным – историей духовных ценностей, процессом перестройки сознания и структурой ноосферы – суммы созданных человеком знаний, искусства и мечты».

Роман имеет существенную особенность: при поразительной композиционной целостности и выверенности соподчинённых частей мы не находим в нём прямого лекционного материала, в изобилии представленного в «Лезвии бритвы» и произведениях о будущем. К моменту написания «Таис…» Ефремов выразил основной корпус своих идей и теперь использовал поле исторического романа для иллюстрации их прорастания сквозь мозаику этнических стереотипов древности. Фактически он следовал собственной максиме: строение не может подниматься без конца, мудрость руководителя заключается в том, чтобы вовремя остановиться, подождать или сменить путь.

«Таис Афинская» – заключительный роман Ефремова, которым он показывает в исторической перспективе постановку вопросов, впервые заданных человечеством, первые попытки ответов… Ответами настоящими полны его более ранние произведения. Но понять генезис поиска, начиная с первых его ступеней – жизненно необходимо. Рассмотренное таким целокупным образом литературное творчество писателя является преломлением ещё одной эзотерическом максимы: ответ предшествует вопросу.

Целостность отношения автора к миру многократно подтверждается сквозными сюжетами, выраженными на совершенно разном материале его жизни и творчества и напоминающими те самые оси кристаллов, прямые лучи, пронизывающие анизотропию мира Ефремова.

Каждая эпоха рождает свих героев, разрушающих привычные рамки Ойкумены – вовне и одновременно – внутри. Взрывными волнами они преодолевают совершенно незнакомое пространство и принимают его в себя, меняются, расширяют сознание. Линейно-психологически: через Баурджеда и Пандиона с Тирессуэном, через Александра Македонского и Таис (объединённых в диалектическую пару как взаимообусловленное внешнее и внутреннее расширение), через Гирина и Даярама – к Тибетскому опыту и миссиям «Теллура» и «Тёмного пламени».

Смешно на абсолютной шкале сравнивать поход туарега на балет и проникновение будущих исследователей в Тамас. Но важна другая абсолютность – напряжение поиска, глубинные переживания в момент расширения сознания. В этом единство, это безусловная ось, пронизывающая сокровенную суть ефремовского мироощущения. Он сам был таков, мечтал о будущем, где счастье расширения сознания будет главным двигателем общественной жизни. И искал аналогии в прошлом. Кстати, об этом Ефремов открытым текстом пишет в «Сердце Змеи»: членов экипажа «Теллура» ждёт по возвращении мир совершенно другой, но если этот мир аксиологически настроен на радость познания – то и психологически окажется дружелюбен. И это связывает не только пространства (Великое Кольцо), но и времена – в своё Великое Кольцо.

Речь о кольце времени не случайна. Ефремов начал с древности и ею же закончил, словно соединив этим большой и безымянный палец в характерном жесте индийских и русских подвижников.

Кому много дано – с того многое спросится. Таис получила в дар от природы совершенное сильное тело, чувство ритма, музыкальность и талант танцовщицы. Щедрый дар, однако, влечёт за собой обязанность служения: направлять его можно лишь на душевное и духовное обогащение других, в противном случае он иссякнет. Так дар превращается в судьбу. «Четвёртая харита» неизбежно должна вдохновлять художников, поэтов и музыкантов, служить моделью скульпторам.

Тема поиска красоты, воплощения её в искусстве пронизывает всё творчество Ефремова. Впервые она вспыхивает в рассказе «Эллинский секрет», ярким арпеджио взвивается в повести «На краю Ойкумены» и сияющим аккордом звучит в «Каллиройе». Углублённо разрабатывается в «Тамралимте и Тиллоттаме», завораживает нас танцем красной эпсилонянки и Чары Нанди в «Туманности…», красной нитью проходит через «Лезвие бритвы» – от деревянной статуи Анны в первой части до создания индийской «Анупамсундарты». Своего апофеоза тема достигает в последнем романе Ефремова: нам трудно представить себе количество художников и скульпторов в Элладе, их значение в общественной жизни.

Беседа о женской красоте в мастерской Лисиппа выявляет взгляды греческих скульпторов и индийских гостей, которые видят в Таис и Эрис сочетание совершенства души, тела и танца. Общность представлений о красоте у народов разных стран ведёт к пониманию общности культур и глубокому восприятию Крита – легендарной прародины индийцев и многих народов Азии и Финикии.

Словами Таис Ефремов говорит нам о краеугольной категории эстетики, сплавляемой с этикой – понятии Прекрасного: «Без него нет душевного подъёма. Людей надо поднимать над обычным уровнем повседневной жизни. Художник, создавая красоту, даёт утешение в надгробии, поэтизирует прошлое в памятнике, возвышает душу и сердце в изображениях богов, жён и героев. Нельзя искажать прекрасное. Оно перестанет давать силы и утешение, духовную крепость. Красота преходяща, слишком коротко соприкосновение с ней, поэтому, переживая утрату, мы глубже понимаем и ценим встреченное, усерднее ищем в жизни прекрасное».

Предупреждение об искажении прекрасного звучит особенно актуально в нашей стране сейчас, в начале XXI века, в эпоху постмодернизма, которая стремится разъять целостность любого образа. Ещё одно предупреждение этого же рода – о низведении таинства любви до фиглярства, базарного зрелища. Любовь мужчины и женщины – великий дар богини-матери, возносящий человека до служения высшему. Нарушение завета молчания, привычка смотреть на женщину как на добычу ведёт утрате способности ощущать любовь как величайшую драгоценность, к низведению чувства, равняющего человека с богами, на уровень похоти.

Ефремов прослеживает жизнь Таис от сияющей юности до уверенной мудрости. Во время написания романа он постоянно обращается к мысли об автобиографии, внутренним взором отмечая границы своей жизни – юности, зрелости и мудрости. Отточены и универсальны формулировки.

Делосский философ считает страсти и желания, обуревающие человека в юности, преходящими знаками его силы.

Лисипп говорит Таис о её зрелости: «С каждым годом ты будешь отходить всё дальше от забав юности. Шире станет круг твоих интересов, глубже требовательность к себе и людям. Обязательно сначала к себе, а потом уже к другим, иначе ты превратишься в заносчивую аристократку, убогую сердцем и умом…». Происходит перекличка с диалогом Фай Родис и Таэля, когда Фай говорит о высших ступенях восприятия и самодисциплины, когда думаешь прежде о другом, потом о себе.

От Лисиппа же Таис слышит о мудрости: «Мудрых людей мало. Мудрость копится исподволь у тех, кто не поддаётся восхвалению и отбрасывает ложь. Проходят годы, и вдруг ты открываешь в себе отсутствие прежних желаний и понимание своего места в жизни. Приходит самоограничение, осторожность в действиях, предвидение последствий, и ты – мудр. <…> Не следует много рассуждать о знании богов и людей, ибо молчание есть истинный язык мудрости».

Мудрый видит обе стороны бытия – «красоту мечты и неумолимую ответственность за содеянное». Чем выше дар, чем ярче мечта, тем строже взыщет судьба.

Об этом законе помнил сам Иван Антонович, каждый час своей жизни посвящая работе. Он успел дописать свой последний роман и подготовить его к публикации. Как ваятель Клеофрад, он ушёл из жизни, завершив свой труд.

Замечательно высказывание Таис, удивившее делосского философа: боги из зверей становятся людьми. Таис понимает, что это процесс очеловечивания самого человека. Чем большую власть в психике имеют животные накопления, чем меньше осознана собственно человеческая уникальность и значение этой уникальности – тем большее значение имеет природный мир. Но афинянка не делает (и пока не может сделать) следующего вывода, направленного уже в будущее: о том, что с развитием абстрактного мышления позже в разных частях света родится идея богочеловека с ясным пониманием второй части этого утверждения: царство божие внутри нас… Но даже тогда останется традиция символически изображать божественных персонажей в виде тех или иных зверей.

Тема меры активного противодействия злу занимала Ефремова из романа в роман. Продемонстрированный в «Часе Быка» рафинированно-эзотерический подход представляет собой фактическое решение тех проблем, что стоят перед Лисиппом и орфиками в целом. Осознание диалектики мира выводит из потока бездумного действия, рождает понимание оборотной стороны медали. Если каждое действие вызывает противодействие и рано или поздно цепочка следствий ведёт к результату, противоположному первичному импульсу, рисуя круг, то проще всего не действовать вовсе. Прекратить поток причин и следствий, выйти за пределы кармы. Так поступили индийцы – и в «Лезвии бритвы» Гирин критикует их за это, выступая перед посвящёнными йогами. Да, они не умножили зло, но их диалектика пассивна, апофатична. И она бессильна справиться со страданием в остальном мире. Сам собой распускается в сознании Ивана Антоновича кристалл диалектической триады: бездумное действие, одностороннее, без понимания системности мира (тезис), отрицается умным бездействием восточной мудрости (антитезис). Каждое движение рождает круги на воде, замутняет зеркало сознания, погружает в сансару. Таковы максимы в индуизме, буддизме, даосизме. Очевидно, размышлял Ефремов, существует путь синтеза, когда понимание взаимосвязанности и многоплановости мира рождает сплав качеств действия и ума. Но путь этот требует исключительных личных качеств всеохватности и жертвенности ради общего блага. Таких, какими обладала Фай Родис и выше. Лисипп понимает преграды, но не находит в окружающей его действительности практического решения. В его время вопрос только ставится и будет ещё веками решаться качанием маятника от тезиса к антитезису, накапливая опыт безысходности.

Древние культы, представляющие для мыслителя ещё один пласт интересующих его вопросов – в эпоху Александра и Таис лишь угасающие остатки мощных очагов матриархата. Чаша и Клинок – так метафорически назвала идущее сквозь века гендерное взаимодействие антропологиня Риан Айслер, исследовавшая культуры Малой и Передней Азии в эпоху неолита. Во времена Ефремова становился известен огромный археологический материал, раскрывающий интереснейшие детали существования матрицентрической доарийской культуры Чатал-Хююк. Этот город – древнейший на планете, наряду с Иерихоном, возник на заре неолита. О нём автор пишет в предисловии к роману.

Три основные божественные ипостаси – владычица природы, богиня плодородия и символ единства бытия – женщины.

На протяжении многих веков – полное отсутствие насильственных смертей. Экономическое равенство и отсутствие жёсткой иерархии. Чрезвычайно высокий уровень жизнь, превышающий многие показатели древнего мира. Полное отсутствие сцен насилия в сюжетах многочисленных произведений искусства. Полное отсутствие такого специфического явления, как воровство.

Зато: система снабжения города с населением до десяти тысяч жителей. Частые праздники, лишённые мрачной религиозной семантики: танцы (сразу вспоминается праздник Пламенных Чаш), торжественные и игровые церемонии, посвящённые плодородию и женщине как его носителю. Знаменитые акробатические игры с быком…

Игры с быком, позже широко распространённые на Крите и в других местах вплоть до Индии, дали основания Ефремову говорить о гипотетической Крито-индийской цивилизации. Укрощение мужской природы считалось важным сакральным действием, символизирующим победу над внутренней и внешней агрессией. Позже бык станет надменным царём Азии на тысячи лет, а спустя ещё тысячи лет сначала Ефремов, а после и русский народ назовут быками физически сильных, нечутких и агрессивных людей, не думающих об окружающих.

Общество Чаши просуществовало в Малой Азии несколько тысяч лет. Тысячелетний Чатал-Хююк был лишь одним из наиболее крупных центров (а сейчас – один из наиболее исследованных) цивилизации социального партнёрства или, проще говоря, первобытного коммунизма, предполагаемого ещё Энгельсом.

Эта цивилизация пришла в упадок в середине шестого тысячелетия до н. э. В частности, был покинут жителями Чатал-Хююк. Вероятно, это связано с катастрофой образования Чёрного моря, которое до того времени представляло из себя как минимум вдвое меньшее по площади пресноводное озеро с большим количеством земледельческих поселений вокруг.

Длительный процесс таяния льдов в северо-западной Атлантике повысил уровень Средиземного моря на 120 метров. Косвенно об этом упоминает Ефремов в эпизоде, когда Таис и Неарх ныряют в глубину у строящейся Александрии и обнаруживают на дне остатки подводного города, удивляясь тому, что раньше люди жили там, где сейчас море.

Приблизительно семь с половиной тысяч лет назад вода стала выливаться из Средиземного моря, как из переполненной чаши, и нашла себе новый проход – будущий пролив Босфор. Образовался гигантский водопад, избыток солёной воды в течение года низвергался в плодородные долины, уничтожив все поселения, пресноводную фауну и неузнаваемо изменив рельеф местности. Вода ежедневно отодвигала берег на километр, разделила русла Дуная и Днепра и остановилась только у подножья горной страны на севере, которая стала Крымом. Уровень воды поднялся на 140 метров.

Это была страшная экологическая и гуманитарная катастрофа, явившаяся прообразом мифа о потопе. Резко изменился климат, разрушились торговые и культурные связи. Передвижения агрессивных патриархальных племён скотоводов в последующие века вытеснили прежних хозяев. Учёные предполагают, что вытесняемые жители могли постепенно переселяться на острова Эгейского моря, на родственный Крит, расцвет которого в 3–2 тысячелетии до н. э. стал пиком уходящего матрицентризма.

По странному совпадению столь любимая Иваном Антоновичем эпоха Крита, полная преклонения перед женским началом, астрологически является Эрой Тельца, а сам он по знаку Зодиака – не кто иной как Телец. Управляет же знаком Тельца планета любви Венера, ваяющая своей радостной властью принадлежащую ему стихию – землю...

Любовью вознести тёмную плотную материю в сияющий космос – именно такова была высочайшая миссия Ивана Ефремова.

«От влажной, тёплой, недавно перепаханной земли шёл сильный свежий запах. Казалось, сама Гея, вечно юная, полная плодоносных соков жизни, раскинулась в могучей истоме.

Птолемей ощутил в себе силу титана. Каждый мускул его мощного тела приобрёл твёрдость бронзы. Схватив Таис на руки, он поднял её к сверкающим звёздам, бросая её красотой вызов равнодушной вечности».

Любовь и вечность дуальны, как время и смерть. Только человек, проходя невероятно долгим путём духовного развития, обязан научиться находить тончайшее кружево линии синтеза.

… Почти в каждом крупном произведении Ефремова возникает тема эвтаназии. Ефремов был большой жизнелюб, но яркие чувства его были осияны мудрым осознанием. Поэтому он остро ощущал оборотную сторону жизни – смерть. Жизнь современного человека – это постоянное бегство от темы смерти. Вся западная культура построена на услаждении низших потребностей человека и возведении их в культ, погружение инфантильного человека в бесконечную комнату игрушек, провокацию искусственно разжигаемых потребностей туловища. Стремление любой ценой задрапировать реальность смерти есть факт глубочайшей незрелости поступающего так человека или – шире – общества. Отказ от признания реальности физической смерти непреложно приводит к смерти духовной. Осознавать жизнь не саму по себе, но рефлексировать её как переход из одного качества в другое – насущная экзистенциальная необходимость, цель индивидуации, согласно Юнгу. Отказ от осознания вектора смерти уничтожает время, укутывает жизнь разноцветной многослойной упаковкой, превращая её в Матрицу.

Поэтому подлинное жизнелюбие (говоря языком Фромма – биофилия) не отрицает смерть как факт и не испытывает ужас перед ней. Что вовсе не означает борьбы с ней, преодоления её как главного элемента инферно.

Жить полнокровно, полноценно, ярко – значит отрицать не смерть, а вялое угасание, бесцельное дление биологического существования. Такова логика Ефремова, близкая интуиции древних эллинов и в очищенном виде перенесённая им в будущее.

Друг Ефремова Филипп Вениаминович Бассин, выдающийся психолог и нейрофизиолог, исследовавший проблемы бессознательного, психологической защиты и состояния предболезни после выхода книги писал Таисии Иосифовне:

«В чём причина того очарования, которое неизменно охватывает читающего книги И.А. и, в частности, читающего «Таис»? Я назвал бы три причины.

1. Я не знаю ни одного произведения ни в художественной, ни в научной литературе, которое с такой ослепительной яркостью воспроизводило бы жизнь ушедших эпох. Какое сочетание глубины знаний и мощи изобразительного таланта нужны для этого! Ему в этом отношении нет равных.

2. Чувство красоты. Оно, это чувство, которое есть вместе с тем чувство строжайшей меры, даёт о себе знать на каждой странице. Я вспоминаю единственное произведение, которое я мог бы в этом (только в этом!) отношении поставить рядом. Это «Стихотворения в прозе» Тургенева. Вся «Таис» – это тоже цепь таких стихотворений в прозе.

3. Его благородство. Только он мог в чуждом, варварском непонятном мире, в который он нас погружает, увидеть искры человечности, которым не дано было погаснуть. А мог он их видеть потому [что] сам был озарён их позднейшим светом, нёс этот свет в своей душе» .

Сначала о хорошем. В последнем романе Ефремов возродил своё умение видеть мир удивительным, ярким, прекрасным и страшным одновременно. Это умение произвело огромное впечатление в ранней дилогии, а потом куда-то делось. Персонажи здесь получились самыми интересными во всём творчестве писателя. У каждого свой характер и своя голова на плечах. И, прежде всего, идеи. В «Таис Афинской» Ефремов решил проследить зарождение в античности тех самых идей, которые он уже высказывал в «Лезвии бритвы», отчасти и в других книгах. Пожалуй, если бы не всемирная известность автора, в печать они могли бы и не попасть. Слишком уж демонстративное несоответствие истмату. Чтение этих страниц захватывает, даже если не соглашаться ни с одним из высказанных тезисов.

Теперь о плохом. Идеи автора, как обычно, единственно правильны. Кто просто не согласен, ещё ладно, но кто исповедует противоположные идеи, тот заведомый дурак и негодяй. Аристотель не только законченный мерзавец, но и абсолютная, полнейшая бездарность. Это Аристотель. Зато Лисипп, о котором не известно ничего достоверного, гениален во всём, включая гадательную магию.

То же касается цивилизаций. Одни автору симпатичны — индийская, критская, с оговорками эллинская, другие неприятны — египетская, переднеазиатская, иранская, китайская. Он признаёт, что каждый народ имеет свои достижения. Но если цивилизация руководствуется неверной философией, то все её достижения пойдут прахом, если не хуже.

Теперь о самом плохом. Ефремов принимает традиционную версию поджога Персепольского дворца, изложенную античными историками. Таис на пиру призвала сжечь дворец, сопроводив это развёрнутым идеологическим обоснованием, Александр послушался и спалил заодно весь город. Вот это идеологическое обоснование варварства и есть самое отвратительное. Судя по тому, что сохранилось от дворца, он был одним из величайших творений античной архитектуры, вровень с Парфеноном, храмом Артемиды Эфесской, вавилонской Эсагилой. Если его сжечь по пьяни, по злобе, по глупости, это, конечно, очень плохо, но, если его уничтожить из идеологических соображений, это по-настоящему отвратительно.

Утешает то, что на самом деле Таис вряд ли виновна в случившемся. Неизвестно, что конкретно она сказала в тот вечер, и удалось ли ей перекричать пирующих. В любом случае Александр бы её не послушал. Он в принципе никогда не следовал никаким советам. Сам всё решил, сам поджёг, а потом понял, что натворил, и повелел придворным историкам сочинить пристойную по тем временам версию. Они и сочинили.

Умом понимаю, что чем дальше вглубь веков, тем раньше взрослели, и, тем не менее, такой философский склад, такая воля и такая всесторонняя эрудиция у двадцатилетней девушки, особенно учитывая её род занятий, воспринимается с трудом.

Кстати, о роде занятий: обидно становится за человечество в контексте его исторического развития. Служение гетеры – искусство радовать мужчин не только и не столько физически, сколько услаждать глаз и занимать ум, за что мужчины платили самую высокую цену – не только и не столько деньгами, сколько искренним восхищением и почтением. Обидно, что это взаимное искусство любви нынче деградировало до взаимоунижающего, механического и безыскусного процесса тупого физического удовлетворения одной из сторон, при полнейшем взаимопрезрении.

Что в книге понравилось: герои. Очень неправдоподобные, потому что слишком положительные; но, видно, стосковалась душа по светлым и чистым образам среди современной жестокой и характерной литературы. Зацепили и порадовали мужское благородство и женская дружба.

Что не понравилось: на самом деле, многое. 1) Отношение героини к рабыням, как к равным, так согревшее душу в плане человечности, кажется неправдоподобным в контексте историчности. То, что похвально сейчас, тогда не просто было бы зазорным, а даже в голову вряд ли пришло. 2) Много бесплодной наготы, при стыдливом умалчивании истинно эротических моментов, которые бесстыдно подразумеваются. 3) А по сюжету был неприятен многостраничный эпизод, в котором тайное закрытое общество мудрствующих философов решает с бухты-барахты посвятить в свои тайны Таис, а Таис с бухты-барахты решает пройти мутный ритуал посвящения в члены общества, о котором она вообще ничегошеньки не знает. 4) Преклонение перед физической красотой Таис, принимаемой за образец женственности. Я не имею ничего против её красоты, но восхваляется она таким образом, что женщины с чуть иными пропорциями вроде уже как и не совершенны. Очень похоже на диктат современной модной индустрии. 5) Философские отступления автора и постоянные попытки проводить какие-то исторические параллели наталкивают на мысль, что основная цель его работы – не о Таис нам рассказать, а вывести какую-то универсальную схожесть всех культур.

На выходе имеем: глубокое погружение в античность времён Александра Великого, немного приторную из-за совершенных героев, красивых, но скучноватых, и вялотекущий со всплесками сюжет без вектора. Но все эти «недостатки» не раздражали, а воспринимались характерной особенностю. До определённого момента. До последних пяти страниц.

Роман произвёл на меня двойственное впечатление: с одной стороны, это отличное историко-приключенческое произведение, посвящённое одной из интереснейших эпох — времени жизни и правления Александра Македонского. Ряд глав романа, где описывается жизнь Таис, её встречи и диалоги с Александром, подругами и любовниками — отличные, читаются на одном дыхании. Прямо чувствуешь, эту эпоху, жизнь Древней Греции и стран Востока. Но отличные повествовательные главы разбавлены ужасными философскими, где автор сравнивает греческую философию и отношение к женщине, женской красоте с учениями Египта, Иудеи, Ирана и даже Индии. При том пытается нам доказать, что только те страны хороши и устойчивы, где женская красота в частности и женщина в целом возвеличиваются и стоят на первом месте, данные рассуждения при этом никак не соотносятся с историческим контекстом, в котором находятся герои, где Греция слабая, разобщенная, где полисы воюют друг с другом, и только воля Александра пока ещё скрепляет её. Вообще исследование феномена женской красоты и влияние её на искусство, образ мысли и жизни ещё рассматривалось в романе «Лезвие бритвы», видно, что данная тема автора сильно интересовала. Я к сожалению не разделяю его мнение, поэтому читать философские главы было очень тяжко.

Отдельного слова заслуживает кульминационная сцена романа, где автор, описывая сожжение Персеполя, утверждает устами своей героини, что мол так и надо, это здание так плохо влияет на людей, и его быть не должно. Т.е. под варварское (иронично, учитывая, что это делали греки) уничтожение великолепного произведения искусства подводит некоторую философскую базу. Театра нет, философов нет, дрянь, а не город.

Что интересно, данный роман иногда позиционируется как детская литература. У меня было издание в серии «Всемирная детская классика». Не верьте этому. Книга мало того что пестрит мыслями, от которых и у взрослого голова кругом пойдёт, так ещё и щедро наполнена эротическими описаниями. Я пытался читать это в детстве и мне было невероятно скучно.

Можно назвать произведение «Таис Афинская» трудом всей жизни писателя-фантаста (?) Ивана Антоновича Ефремова, поскольку истории о таинственной эллинской красавице-гетере Таис, в частности, как и вообще сами представления древних эллинов о сущности прекрасного будоражили автора ещё с самого начала его карьеры, в 1946-м году. Тогда был создан рассказ «Каллиройя» о скульпторе Антеноре, стремящимся познать основные законы ускользающей красоты.

Сам же роман увидел свет только в 1971 году, за год до смерти автора. Как многие подметили, он неофициально входит в своеобразную «эллинскую» трилогию Ефремова, куда также входят «На краю Ойкумены» и упомянутый выше рассказ (опубликованный только в 2007 году благодаря вдове писателя). То есть только через 25 лет Ефремов оформил короткую, но весьма поэтичную, идею о связи женской красоты и изначального Эроса в Идею о Сущности Женщины в Мире. Именно таковым и является основной посыл «Таис Афинской», скурпулёзно разворачивающий перед читателем основные и побочные элементы Женщины. Естественно, что роман вышел в каком-то смысле монументальным: в нём очень подробно разбираются некоторые положения древнегреческой, древнеиндийской философии, учения орфиков и стоиков, и устанавливаются устойчивые параллели, объединяющие эти культуры. Очень интересно автор высказывает из уст Таис теорию о тяге к искусству, увековечивающему человеческие печали и горести, также как и утверждение о том, что власть имущие люди не могут и не должны быть носителями нравственности, предоставив это бремя философам, художникам и поэтам. Религия и вера в сверхъестественное (то есть идеалистическое мировоззрение) необходимы лишь для удержания некоторых островков нравственности среди общей массы людей в этой постепенно развращающейся цивилизации. Поэтому финал романа — это торжество марксистской идеи о целенаправленном изменении окружающей действительности с целью подчинения реальности для посевов разумного, доброго, вечного без ложного страха необратимости перед неизведанным...

Обычно я читаю произведения подобного формата где-то за месяц с учётом рабочей и личной занятости, но на «Таис Афинскую» я потратил более 2,5 месяцев! Читается очень тяжело (особенно первые три-четыре главы), но потом становится легче, когда многие понятия и определения уже найдены в Гугле. И, наверное, самый главный минус книги — это отсутствие сюжета: есть событийный ряд, где каждая глава может являться завершенным произведением, но в единую структуру они выстаиваются весьма условно, нет конфликта между предметами и явлениями, который мог бы являться фундаментом для действий и поступков героев, а иногда повествование о годах и серьёзных исторических и бытовых событиях ограничивается одним абзацем или даже предложением.

Итог такой: интересно будет всем, кто неравнодушен к Древней Элладе и вообще мирообустройству в период IV в. д.н.э. Периодически проза перетекает в поэзию в стихах, что особенно заметно в описаниях природы и архитектуры. Я же больше люблю произведения-модели, в которых причуды сюжетных изгибов являются неотъемлемой, но невербальной, частью смысла.

Однако же это нисколько не умалаяет ценности «Таис Афинской» для отечественной и мировой литературы вообще. Действительно, хрестоматия, но вот только всё меньше остаётся людей, которые готовы дисциплинировать себя для получения новых знаний...